Техника - молодёжи 1987-09, страница 61

Урок

кие открытия были сделаны много позже вашего избрания в академики!

Однажды...

Око за око...

На одной из последних выставок курьезов, регулярно устраиваемых в назидание другим римскими журналистами, демонстрировалась новенькая банкнота достоинством в 1000 лир. По замыслу финансистов, на ней должен быть изображён знаменитый итальянский путешественник Марко Поло (ок. 1254—1324). Но дотошные журналисты при помощи искусствоведов неопровержимо доказали, что на банкноте вместо портрета Марко По

ло воспроизведен фрагмент с картины XVI века «Вдовец»!

Уязвленные финансисты не остались в долгу. Они, в свою очередь, представили на выставку вечернюю римскую газету, в которой досужие репортеры назвали голландскую футбольную команду «Аякс» греческой, а место ее встречи со спортсменами гамбургского клуба обозначили как «прусскую землю», хотя портовый город Гамбург никогда не имел к Пруссии никакого отношения.

Попал в точку

Химическими опытами будущий академик Петербургской АН, прославленный русский химик-органик Александр Михайлович Бутлеров (1828—1886) увлекся еще в 8-летнем возрасте. Как-то раз вместе с приятелем он готовил смесь для бенгальского огня, неожиданно она взорвалась, опалив волосы юных экспериментаторов.

Разъяренный воспитатель три дня подряд ставил Сашу в угол с черной доской на шее. На ней для пущего устыжения провинившегося было крупно выведено мелом: «Великий химик». Надпись оказалась пророческой.

Когда кандидатура французского астронома и физика Доминика Франсуа Араго (1786— 1853) была выдвинута в члены Парижской АН, этому вдруг воспротивился его маститый коллега Пьер Симон Лаплас (1749— 1827). Не отрицая научных заслуг молодого соискателя, Лаплас находил полезным «подержать его в черном теле», активизировать его творческую деятельность перспективой избра

ния в академию. За Араго вступились многие академики. Причем наиболее известный из них — Жозеф Луи Лагранж (1736—1813) без околичностей заявил:

— Вы сами, уважаемый Лаплас, вступили на «научный Олимп», не зарекомендовав себя ничем особенным. Вы только подавали надежды, и мы сумели вовремя это оценить. Ваши вели

Гастрономическое

доказательство

Лекции немецкого химика-органика Адольфа Байера (1835 —1917), иностранного члена-корреспондента Петербургской АН, лауреата Нобелевской премии, запоминались яркими, образными демонстрациями, неожиданными ассоциациями, стремительными поворотами в ходе рассуждений, удачно приведенными примерами, шутками — своеобразной умственной разрядкой.

Однажды, рассказывая о гидролизе крахмала различными ферментами, ученый продолжал самым серьезным тоном:

— Кстати, подобный фермент содержится и в слюне. Если в течение нескольких минут жевать, допустим, рисовую кашу, то в ней нетрудно обнаружить вещество, получившееся при расщеплении крахмала,— глюкозу, иначе — виноградный сахар. Да вы и сами сможете убедиться в гидролитической способности фермента слюны. Думаю, наш лаборант господин Бернард не откажет в любезности это продемонстрировать.

С такими словами Байер достал из-под кафедры заранее приготовленное огромное блюдо с рисовой кашей, протянул его ассистенту и невозмутимо пояснил ошеломленным слушателям:

— Сейчас господин Бернард хорошенько прожует кашу, а мы потом убедимся на вкус, что в ней содержится глюкоза.

Бывает же такое!

Дуэль астрономов

В годы учебы будущий знаменитый астроном из Гданьска носил простую фамилию Гевелка. Затем ее пришлось латинизировать и подписывать научные труды именем Яна Хевелиуса. Нам же он известен как Гевелий (1611 —1687), основатель селенографии. Польский ученый первым изучил структуру Луны и дал такие принятые ныне названия, как Море Ясности, Океан Бурь, кратеры Коперник, Тихо (Браге), Аристарх, Платон.

В результате 20-летнего упорного труда в собственной обсерватории Гевелий составил первый систематический обзор всех наблюдавшихся комет, каталог положений 1564 звезд, выделив 11 новых созвездий, которым дал названия Жираф, Единорог, Малый Лев, Ящерица... Причем здесь он блеснул и как тонкий наблюдатель, и как превосходный гравер.

В 1673 году ученый выпустил трактат «Небесные машины», где развил многие идеи Иоганна Кеплера. Этот труд вызвал резкие нападки знаменитого Роберта Гука, который усомнился в

точности приведенных там сведений. Дело в том, что Гевелий весьма скептически относился к тогдашней новинке — телескопу Галилео Галилея, противопоставляя оптическому методу аст

рономических наблюдений старый испытанный метод Аристарха Самосского — при помощи невооруженного глаза. Против этого и выступал Гук, утверждая в своей полемической брошюре, что точность измерений «на гладок» не превышает половины угловой минуты. Гевелий принял вызов и в ответ написал брошюру, в которой прямо заявил, что Гук со своими приборами не сможет составить карт точнее, чем он, Гевелий.

Итак, дуэль... Как и при любом поединке, нужен был секундант, и таковой нашелся в лице Эдмунда Галлея, чье имя носит всем известная комета. В 1679 году он прибыл в Гданьск с «дуэльными пистолетами» — огромным набором астрономических инструментов. Телескопы и угломеры расположили близ обсерватории, и дуэль началась. На столах лежали астрономические каталоги звезд, 23-летний Галлей не отходил от телескопа, а 68-летний Гевелий созерцал небо невооруженным глазом.

Позже Галлей докладывал Гу-ку: «Хоть это и выглядит неве

роятным, но разница в результатах наших обоюдных наблюдений редко превышала несколько угловых секунд!» Гук был вынужден признать себя побежденным, но, будучи строптивым упрямцем, промолчал и письменно не подтвердил своего поражения.

А что же Гевелий? Как ни в чем не бывало он принялся за новые наблюдения ночного неба, но уже... с помощью своего телескопа. У него были чертежи Галилея, а сам он показал себя отличным оптиком. Гевелий открыл 4 кометы, оптическую либрацию Луны, фазы Меркурия, подготовил капитальный труд «Уранография». Но принципы его не изменились: на одной из карт он изобразил ангелочка, из уст которого вылетали слова: «Предпочитаю невооруженное око».

Г. МАЛИНИЧЕВ, инженер