Техника - молодёжи 1988-02, страница 54

Все в лагере было так, как он оставил, только трава вокруг стала гуще и аыше. Воспользовавшись несколькими еще остававшимися часами дневного света, товарищи Марсуфа начали претворять в жизнь его план.

С помощью разбрызгивателя краски они нанесли на траву разные геометрические фигуры: окружность, треугольник, различные углы, теоремы Евклида... Краска была белая. Когда работа была закончена, все трое улеглись спать.

Гипотеза Марсуфа была очень проста. Языков и форм письменности у землян много.-Но одинакова, или, во всяком случае, должна быть одинаковой везде во Вселенной истина, что в круге 360 градусов, а в его половине 180, и что если его разделить на четыре равные части, получатся четыре прямых угла. И величина угла не изменится, как бы мы ни удлиняли его стороны. И вычисление протяженности, площади, объема — дело элементарно простое д ля любой цивилизации.

Когда наступил девятый день пребывания «Калипсо» на Лимии, оказалось, что надежды Марсуфа Оправдались.

Трава, на которую легла краска, «убежала» со своих мест, и теперь фигуры были прочерчены голым грунтом. Но рядом их повторяла более высокая и густая трава. Это подтвердили фотографии, снятые со спасательного бота.

— Невероятно,— сказал, рассматривая снимок, Альварес.

— Согласен,— пробормотал Лаконидес,— но, на мой взгляд, это не разрешает проблему. Трава имитирует, и только.

— -А это легко проверить. Предпримем еще один шаг.

— Какой?

— Неправильно поставим задачу или оставим какую-нибудь фигуру незаконченной.

В конце концов они решили изобразить ряд чисел; количество палочек около каждой цифры показывало, какому числу она соответствует. Рядом с цифрами Альварес и Лаконидес начертили на траве несколько геометрических задач с заведомо неправильными решениями.

Через несколько часов ожидаемое чудо свершилось. Рядом с неправильными решениями, нанесенными на траву белой краской, фигуры из выросшей за это время более высокой и густой травы показывали правильные. Альварес и Лаконидес радовались как дети. Марсуф, однако, притих и казался озабоченным.

— Что с тобой, Марсуф? Разве ты не рад, что оказался прав?

— Возвращаемся на «Калипсо». Кое-что мне очень не нравится.

Оказавшись снова в корабле, Альварес и Лаконидес изложили выводы, к которым пришли.

— Может, и Марсуф выскажет нам свои соображения? — предложил Мимото.

— Они очень простые,— сказал Марсуф.— Мы обнаружили на Лимии разумную жизнь. Но что конкретно она собой представляет, в чем воплощена? В траве? Но тогда это нечто вроде муравейника, только зеленого... Многомиллионный коллектив, спаянный настолько, что улей или муравейник должны умереть от зависти. Но только я думаю, что на самом деле все обстоит иначе. Для чего океану травы математика? У нее могут быть неизвестные нам чувства, иной, нежели у нас, обмен веществ, но поскольку ей не нужно строить дома и изготовлять колеса, она не может знать о принципах, на которых эти виды деятельности основаны.

— Из этого следует, что на планете обитает кто-то еще, не так ли? — сказал Мимото.

— Совершенно верно.

— А это означает, что мы даже не сдвинулись с места,— заключил Мимото.

— Нет, сдвинулись,— возразил Марсуф.— Мы знаем теперь нечто очень важное. Кто бы ни были разумные обитатели этой планеты, онн хотят с нами установить контакт. Иными словами, они не агрессивны. Больше я пока ничего говорить не стану,— закончил Марсуф.— Нужно продолжать эксперименты и найти способ общаться по-настоящему с ли-мийским разумом, научив их нашему языку. Лимия скрывает в себе тайну, и мы обязательно должны ее разгадать. Когда это произойдет, мы сможем что-то предпринять дальше. Речь, по сути, идет о том, чтобы продолжать делать то, что мы уже

делаем: рисовать краской знаки на траве. Но теперь — используя слова. И для того, чтобы обитателям Лимии легче было разобраться, мы воспользуемся древней азбукой Морзе. Рядом с вычерченной на траве буквой «А» мы изобразим точку и тире, и так будут даны эквиваленты и для всех остальных букв нашего алфавита. Точки и тире лимийцам воспроизводить будет легче, чем начертания букв.

— Хорошо,— сказал Мимото,— я сообщу на Землю, что мы задерживаемся.

Эксперимент Марсуфа закончился неудачей. Руководимая им группа несколько раз написала белой краской на огромном участке поверхности Лимии алфавит Земли с его эквивалентами в азбуке Морзе, а потом длинное послание, где говорилось: «Мы жители планеты Земля, третьей от звезды, которую мы называем Солнцем. У нас есть средство передвижения — корабль, на котором мы сюда прибыли. Мы пришли с миром, но если на нас нападут, мы можем применить оружие, которое уничтожит эту планету. Мы хотим узнать, существует ли здесь разумная жизнь, и если да, то похожи ли на нас ее носители своим обликом и образом жизни. Мы нарисовали для вас знаки, передающие нашу речь. Каждый знак обозначает отдельный звук, а группы звуков, слова, несут в себе информацию. Например, слово МИР значит, что мы никому не причиняем вреда. Кто вы? Ответьте тем же способом, каким мы обратились к вам».

Но никакого ответа на это послание получено не было.

...Через сорок восемь часов, когда корабль уже удалился от Лимии на немалое расстояние, Марсуф влетел к Мимото с радостным криком:

— Понял, понял! Мы не умнее грудных младенцев. Поворачивай скорей назад!

— Невозможно, горючего уже немного, и, если мы вернемся сейчас, нам потом не хватит его на обратный путь. А что такое ты понял?

— Да то, что мы неправильно написали свое послание.

— А как, интересно, нам надо было его писать?

— Нужно,— сказал Марсуф,— представить себе заркало. В нем все наоборот — левое становится правым, а правое левым. Что происходит, если ты пишешь снаружи на стекле окна и хочешь, чтобы это прочитали внутри? Если ты пишешь так, как мы пишем обычно на бумаге, тот, кто внутри, видит все написанным наоборот. Это и произошло на Лимии. Мы писали так, как если бы наше послание должны были читать снаружи, сверху. Ну а что, если его должны читать с другой стороны, снизу? Надо возвращаться немедленно.

— Марсуф, ты сошел с ума.

И тогда Марсуф достал свою красную карточку.

— Сейчас я представляю верховную исполнительную власть Земли. Приказываю тебе вернуться на Лимию.

И они вернулись.

На траве снова написали то же самое послание, но на этот раз зеркально.

Лимия совершила еще один оборот вокруг своей оси, и земляне увидели четко написанный травой на траве ответ обитателей Лимии. Его текст до сих пор хранится в архивах Земли, его не раз перепечатывали в руководствах по истории, но гораздо известнее его свободное стихотворное переложение, сделанное Марсуфом:

Наконец-то вернулись вы, существа из космоса,

Мы с бесконечной печалью смотрели, как вы удаляетесь.

Неужели кончилась наша беседа?

Потерявшим надежду, в одиночестве затерявшимся,

Так и блуждать нам вечно по темным дорогам?

Мы морна с умершей планеты.

Мы живем в своем корабле, как вы в своем.

Мы разумны и ищем братьев.

Друзья, придите, услышьте нас.

Потом в траве установили чувствительные микрофоны, и все стало проще. Марсуф попросил у лимийцев, мориа, разрешения для «Калипсо» сесть, и такое разрешение дали. Гораздо труднее оказалось ему уговорить Мимото, который доказывал, что почти все горючее уйдет на посадку и последующий взлет, а на возвращение не останется. Марсуф же уверял его, что никаких трудностей с возвращением не будет.

Марсуф вел с лимийцами долгие устные беседы. Часть того,

52