Техника - молодёжи 1989-11, страница 59

ния немецко-фашистских захватчиков иа нашу страну. Можно себе представить, что их могло ожидать при перерезанных коммуникациях и дезорганизованном тыле. Реализация столь целеустремленного плана позволила бы уже в начале сражений создать второй фронт неприятелю. Но этого не случилось.

СТРАШНЫЕ ГОДЫ

В 1937 году многие высшие военачальники были арестованы и преданы суду по делу о «военно-фашистском заговоре». Среди них оказались и авторы плана возможной партизанской войны — Уборе-вич, Якир, Примаков. Прошедшие по этому плану подготовку отряды бойцов ежовский карательный аппарат именовал уже не иначе как «бандами». В немыслимом виде предстала и цель всей нашей работы. Она велась будто бы для того, чтобы осуществить покушение на членов правительства, изменить в стране государственный строй, уступить в пользу иностранных держав целые республики. Такого никому из нас не могло привидеться и в самом кошмарном сне

Тайники с оружием и боеприпасами в приграничных районах были ликвидированы. Органы НКВД организовали настоящую облаву на тех, кто проходил подготовку по плану Уборевича — Якира — Примакова. В течение года изловили и расстреляли почти всех. Их останки, по-видимому, покоятся в местах массовых захоронений, которые сейчас находят под Ленинградом, в Белоруссии и на Украине. Не избежали гибели и работники ОГПУ, также занимавшиеся подготовкой партизан. Чудом уцелели лишь те, кто сменил место жительства незаметно для ежовских сыщиков, да несколько участников национально-революционной войны в Испании, среди которых был и я.

В Испанию я попал по рекомендации Я- К. Берзина в ноябре 1936 года. Самое сильное партизанское формирование республиканцев — 14-й корпус, которым командовал Доминго Унгрия,— насчитывало 5 тыс. человек. Я был в нем советником и инструктором.

Впоследствии, при падении республики, когда почти вся ее армия попала в плен к мятежникам, 14-й корпус уцелел. Основная его

часть вместе со штабом вышла во Францию н впоследствии влилась в движение Сопротивления, так что и немецким оккупантам от него досталось. К концу 1943 года численность корпуса стала даже больше, чем в Испании, а своими операциями он охватывал почти две трети французской территории На его примере мы еще раз убеждаемся, насколько успешной может быть хорошо организованная партизанская война.

...В Москву я вернулся в начале ноября 1937 года и остановился в гостинице «Балчуг». Меня ошеломила весть о том, что все военачальники, чьи задания я выполнял в первой половине 30-х годов, арестованы как враги народа, а некоторым уже вынесены смертные приговоры. Однако когда я прибыл с докладом в наркомат обороны, начальник разведуправ-ления Гендин представил меня Ворошилову. Нарком одобрил мою деятельность, пообещал представить к награде. А через две недели арестовали и Гендина. Меня никто не вызывал. Потекли дни томительного ожидания самого худшего.

И точно. НКВД не обошло меня своим вниманием. Пригласили к следователю, где состоялась, как говорят, беседа с пристрастием Заблаговременная подготовка к партизанской войне, заявил следователь,— это коварная затея врагов народа. Я же ссылался на хорошо мне известное ленинское положение — «партизанские выступления не месть, а военные действия», на труды Фрунзе, дирек тивы штаба РККА. Говорил и о том, что подготовку в спецшколах проходили преданные нашему государству люди, закаленные в боях участники гражданской войны, члены партии, комсомольцы. Но собеседник лишь лукаво улыбался. Допрос был длительным, и в ходе его я понял — все подготовленные нами кадры за редким исключением уже репрессированы. Мне же дали возможность «подумать».

Когда я вышел на улицу, меня охватил такой страх, какого я не испытывал никогда — ни на фронте, ни в тылу врага. На войне я рисковал только собой, а тут удар пришелся на всех близких мне людей.

Я видел только один выход: обратиться к наркому обороны, рассказать о своих сомнениях и просить у него защиты. Не без труда мне все же удалось это сде

лать. Ворошилов принял меня не так ласково, как в первый раз. Волнуясь и сбиваясь, я рассказал маршалу о своих переживаниях в связи с вызовом в НКВД.

— Товарищ народный комиссар, ведь мы выполняли задание Центрального Комитета по подготовке к партизанской борьбе, а склады оружия готовились по вашему указанию.

Нарком смутился.

— Вы не волнуйтесь...

Потом, помешкав, взял телефонную трубку.

— Здравствуйте, Николай Иванович. Да вот... У меня сидит недавно прибывший из Испании Ста-ринов. Его допрашивали о выполнении им заданий Якира и Берзина по подготовке банд и закладке для них оружия.

Пауза. В трубке слышится неестественно тонкий голос.

Снова говорит Ворошилов:

— Конечно, он выполнял задания врагов народа. Но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела.

Опять пауза. И опять отвечает маршал:

— Но он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры.

Так в результате разговора Ворошилова с Ежовым решилась моя судьба. В начале марта 1938 года я получил назначение и стал начальником специального полигона в провинции. Но служба не радовала. Мы узнавали о все новых и новых репрессиях в армии. В кампанию искоренения всего, что напоминало о «врагах народа», вовлекали и нас Вслед за физическим уничтожением талантливых военных теоретиков — таких, например, как никому почти не известный ныне Каратыгин — надо было собрать и уничтожить написанные ими книги, учебные пособия, наставления. Сгорело в огне и объемистое каратыгинское «Партизанство», по которому мы учились. Не хочется верить, что от этой книги не осталось и следа. Вот бы найти хоть один экземпляр да переиздать в память о нашей предвоенной работе, о тысячах хорошо подготовленных партизан, которые, уйдя из жизни в те страшные годы с клеймом предательства, скрылись в потоке времени.

(Окончание следует.)

57