Техника - молодёжи 1991-04, страница 29

Ступени цефализации животных иллюстрируют не последовательные эволюционные линии, а достигнутую степень совершенства и сложности нервной системы.

Слева вверху: отношение головного мозга к спинному у черепах, копытных, кошачьих, обезьян, человека.

Справа: увеличение числа нейронов головного мозга (по вертикали в логарифмическом масштабе)у различных групп животных за 500 млн. лет. По ступеням, снизу вверх: кишечнополостные, черви, рыбы, амфибии, рептилии, млекопитающие, высшие обезьяны, человек.

ловиях нашей экономики, субъект, приспособившийся к среде, должен знать, где и что дают. Иначе он может помереть от недоедания и недоодевания. Но точно так же информационный фактор значим и для всех остальных участников эволюционного театра. Чтобы уютно чувствовать себя во внешнем мире, нужно его хорошенько изучить, проанализировать и по возможности предсказать события.

Значимость информационного фактора эволюции легко проиллюстрировать, вспомнив историю кистеперых рыб, выбравшихся из моря на сушу. Стоило им сменить среду обитания, как информационный пресс заставил их резко увеличить темпы совершенствования нервной системы.

Кстати сказать, анатомическая разница между змеей, птицей и человеком гораздо меньше, чем между иными рыбами. Зато по способам переработки информации рыбы гораздо ближе друг другу, чем человек и гюрза. Море по своим информационным условиям однороднее суши, зато по физическим параметрам (давле-

Рис. Р. Баландина

ние, температура, плотность, соленость, освещенность) — отличия значительны.

Техносфера обрушила на человека интеллектуальную лавину, сравнимую с той, что встретили на своем пути первопоселенцы суши. Иных представителей Homo sapiens этот избыток сведений обо всем доводит до исступления, стресса — подавляет. Для других становится чем-то вроде наркотика. (Как иначе объяснить массовую популярность интеллектуального отдыха:-4сроссвордов, викторин, шахматных этюдов и головоломок?) У третьих же информационный пресс включает механизм Изменчивости: не потому ли мы все чаще и чаще слышим об удивительных феноменах человеческой психики...

Значит, оправдывается теория Дарвина? По-видимому, да. Но — с некоторыми оговорками.

Теория эволюции хорошо «работает» в случаях увеличения разнообразных видов, находящихся на одном уровне сложности (можно сказать, в одной плоскости бытия). Однако для переходов на новые эволюционные ступени объяснений, даваемых дарвинизмом, недостаточно. Так было и с ньютоновской классической механикой—она оказалась бессильна при переходе к микромиру. Впрочем, новая физика не отвергла ее, а ограничила условия применения.

Тогда возникает резонный вопрос: а можно ли в принципе объяснить биологическую эволюцию, оставаясь только в пределах

биологии? Теорема Геделя строго доказывает невозможность полного описания системы, не выходя за ее пределы. А ведь животное — это не только совокупность органов, клеток, молекул, атомов, но и часть живого вещества, которое, в свою очередь, — малая часть биосферы; да и вся наша биосфера — ничтожная малость в грандиозных космических вихрях материи. И только ли в материи дело? Не являемся ли мы частью космического сознания?

...Как бы то ни было, дарвинизм по-прежнему успешно противостоит всем попыткам поколебать его устои. Одна из последних — «лобовая атака» профессора Гоулда — выглядит слабо подготовленной вылазкой. Но есть в ней и нечто обнадеживающее: она свидетельствует, что после ста лет непоколебимого «стояния» биологам захотелось сделать шаг вперед.

Что ж, подождем более серьезного научного наступления. Эволюция продолжается по Дарвину—с этим надо считаться. Здесь создан тот самый плацдарм, на котором разворачиваются дискуссии специалистов, здесь может продолжиться синтез новых идей.

Беда только в том, что за многие десятилетия безоговорочного господства дарвинизма (или дарвинистов?) критики этого направления находились в изоляции: в более-менее цивилизованных странах — интеллектуальной, в других — тюремно-лагерной.

Бурное развитие капитализма в прошлом веке сопровождалось жестокой конкуренцией («естественным отбором»). Естественно, что главные положения дарвинизма воспринимались как научное оправдание хищных порядков ранней стадии капитализма. А для противников этого строя на первое место выдвигалась не экономическая конкуренция, а борьба партий и классов. И тут дарвинизм оказался весьма кстати (особенно в части массовых отборов представителей старых видов).

Конечно, в учении Дарвина заложен колоссальный научный потенциал. Но чтобы раскрыть его, требуются усилия... антидарвинистов! Конечно, если критика их конструктивна, квалифицированна и позволяет открыть нечто новое в жизни и структуре Мироздания.

Но об этом — разговор особый.

27