Техника - молодёжи 1993-03, страница 24

ним в январе 1971 года встречался Евсеев, ездивший по нашей командировке в Свердловск, где работал тогда Петров

По словам и записям Леонида, Федор Федорович принял его очень душевно. Сам приехал встретить на вокзал, сам сходил в гастроном за коньяком, познакомил с женой и близкими, оставил у себя ночевать и ответил на все вопросы, по-новому осветив личности Грабина, Яковлева, Комарова и других.

Как вспоминал Петров, особенно драматичной была история создания 122-мм гаубицы. Большинство конструкторов сомневалось в возможности ее постройки, ссылаясь на западный опыт, где всюду для таких орудий был принят калибр 105 мм. Во время подобных споров на совещании в Кремле Федор Федорович не удержался и сказал кому-то из соседей: мол, о чем речь, вполне можно сделать эту гаубицу. А его, как на грех, услышал Ворошилов. Он поднял Петрова: «Ну-ка, давай свои соображения». Федор Федорович выложил что и как. В результате последовавших дебатов было принято решение проектировать именно 122-мм гаубицу. Но в спешке как-то забыли, что именно Петров обосновал все это, и проектирование поручили другому коллективу. Федор Федорович крепко обиделся. Вернулся на свой завод в Мотовилихе (район Перми), собрал энтузиастов, и они разработали лучшую конструкцию 122-мм гаубицы, не имевшую себе равных в мире. Да еще исхитрились предусмотреть в ней возможность наложения на лафет более мощного 152-мм ствола

А необходимость в этом возникла в 1943 году. Конечно, такое наложение потребовало разработки мощного дульного тормоза. Вот он-то и вызвал много возражений со стороны военных, утверждавших, что при стрельбе с ним будет сильно страдать боевой расчет. Федор Федорович понял, что убедить их можно только личным примером. Он взялся рукой за колесо и сказал: «Стреляйте!» Маршал Воронов и другие бросились его отговаривать: «Федор Федорович! Зачем же рисковать? Давайте-ка в укрытие!» Но Петров, держась за колесо, твердил свое: «Стреляйте!» Начали стрелять, а он продолжал стоять, держась за колесо. «Ну, уши-то, конечно, заложило здорово!»

Прочитав первую статью артиллерийской серии, посвященную грабинской пушке ЗИС-З, Федор Федорович расстроился тем, что мы, чрезмерно доверившись консультантам, назвали ее шедевром. «Какой же шедевр, если у нее станины трубчатые? — укорял он — Ведь ясно, что металл в трубчатой станине используется нерационально, хотя труба технологичнее. Да и вообще, Василий Гаврилович мастак больше по женам и дачам, чем по пушкам. Помню, в Мотовилихе немецкие конструкторы спроектировали гаубицу, а потом уехали в Германию, и доводить ее поручили нам. Стали мы, значит,

стрелять, а заклепки из нее врассыпную. Пришлось поступить так: как где полетит деталь, мы это местечко и усилим. А пока тянулась канитель, Василий Гаврилович доказывал, что мы — вредители, что у немцев было все в порядке, а у нас идут поломки. Ну, после доработок орудие получилось на 400 кг тяжелее, чем заявлялось немцами. Опять-таки неспроста! Лишь потом мы узнали, что и сами немцы, тоже дорабатывавшие эту гаубицу, намучились с нею не меньше нашего, и она у них весила на полтонны больше, чем у нас!

Во время войны, когда Василия Гавриловича назначили начальником Центрального артиллерийского конструкторского бюро, я ему прямо сказал: «К тебе работать не пойду. Как ни уговаривай. Не пойду — и все!» Он в этом КБ собрал лучших конструкторов, отказу ему ни в чем не было. А сделали они немного. Взять хотя бы знаменитое 57-мм зенитное орудие. У него пружина накатника ломалась через 1200 выстрелов. Ничего страшного в том нет — надо просто вовремя ее менять. Но когда скандал вокруг него разгорелся, Сталин спросил: «Кто принимал такую пушку на вооружение?» А принимал Николай Дмитриевич Яковлев. Ну и решили его в тюрьму посадить. Конечно, Василий Гаврилович не «топил» и не сажал Яковлева. Однако и не встал и не сказал, что пружину надо менять через каждую тысячу выстрелов. Вот и получилось, что он Яковлева мог спасти, а не спас».

Сам Федор Федорович — крестьянин из Тульской губернии. Учился в МВТУ, после чего весь его выпуск послали на два года на военно-механическое отделение Ленинградского политехнического института. А оттуда был распределен в Мотовилиху под начало «Бороды» — Комарова. По мнению Федора Федоровича, Комаров — человек толковый, умный, понимающий, но уж очень осторожный. Из-за того и не достиг большего в жизни: рисковать не хотел. А ведь главное в конструкторском деле —это способность к изнурительной работе и готовность приступить к выполнению любого задания. Свои же успехи объяснил незатейливо: «Все шестнадцать лет после окончания военмеха я ни разу в отпуске не был. Ну и, конечно, в математике силен».

Евсеева поразила удивительная практичность воззрений Петрова на ход боя. Например, толкуя о проблемах противотанковой борьбы, Федор Федорович заметил, что вовсе не обязательно броню протыкать насквозь. Достаточно тряхнуть машину с такой силой, чтобы вся ее бортовая аппаратура вышла из строя, а экипаж впал в состояние контузии. Это неожиданно подтвердил в беседе и Александр Евгеньевич Хворостин (1910 — 1986) — главный компоновщик ЗИС-З и ведущий конструктор по 100-мм полевой пушке БС-3. «Я лично произвел первый выстрел из БС-3 по трофейному «фердинанду» на полигоне. Дистанция была 1500 м. Лобовую броню мы, правда, не пробили. Но

от удара весь комплекс управления самоходки вышел из строя. Потом собаку гуда посадили, она оказалась в состоянии тяжелой контузии. БС-3 была предвестницей послевоенной артиллерии. Мы там применили несколько новшеств: гидропневматический уравновешивающий механизм, торсионное подрессоривание и обращенный опорный треугольник».

Тюремные пушки

5 февраля 1971 года в номере гостиницы «Россия» мы встречались с артил-лерииским конструктором Михаилом Юрьевичем Цирульниковым. Он был сдержан и как бы совершенно лишен любопытства. Говорил не очень охотно и только под конец немного разоткровенничался. Говорил же довольно коряво: «пьять», «миллиметренная» и т.д.

Рассказал, что до войны работал в Подлипках военпредом. Артиллерийскую академию окончил, кажется, в 1936 году, но в отличие от других военпредов занимался конструированием, в аккурат, «20-миллиметренной» пушки. В 1938 году его посадили в том самом наборе, в какой попали Туполев и многие другие конструкторы оборонной техники Во время войны работал в Мотовилихе в арестантском КБ, где сверкнул модернизацией 45-мм противотанковой и 76-мм полковой пушек. В 1945 году его освободили и назначили главным конструктором там, где сидел. Тут он еще раз напрягся и сделал 130-мм пушку, которая оказалась лучше грабинской. На выраженное нами удивление Цирульников скромно заметил: «Ну, эту победу нельзя переоценивать. Просто у нас коллектив был меньше, цепче, энергичнее, а у Василия Гавриловича начал обрастать жирком. Но главное даже не в том. В подобных состязаниях не бывает победителей. Часто побежденный делает вклад больший, чем победитель...»

На истоки такого благородства нам потом пролил свет Хворостин. Оказывается, грабинское КБ отправляло свои чертежи в Мотовилиху для изготовления некоторых тяжелых деталей. Ими-то (чертежами) и воспользовался Цирульников, который применил в своей 130-мм пушке многие новые идеи этого КБ. А приняли вариант Цирульникова потому, что он был уже освоен технологически заводом в Мотовилихе. «Правда, — со смешком добавил Хворостин,— Цирульников включил меня в список людей, представленных к наградам за его пушку».

На наш вопрос, почему он не ставил дульные тормоза на свои пушки, Цирульников сказал: «Дульный тормоз — далеко не украшение орудия, особенно противотанкового, низкого да еще иногда закапываемого в землю. Звук крепко бьет по ушам расчета, струя газов поднимает пыль и т.п. Поэтому мы решили отказаться от тормоза, конечно, несколько утяжелив ствол и все орудие». Не вдаваясь в подробности,

22