Техника - молодёжи 1993-04, страница 6

— Что уж тут такого особенного? Подумаешь, бином Ньютона.

— Подумаешь, да не придумаешь. Бехтерев первым осуществил соединение идей, которое до сих пор остается почти никем не понятым. Сам посуди. В коллективе, как он установил раньше, происходит усиление эффекта внушения. Наиболее успешно осуществляется воздействие на эмоции. И понятно: они хранятся в глубинах подсознания, закодированы на генетическом уровне; у всех, в принципе, более или менее одинаковы... А Беляев был знаком с Кажинским...

— При чем здесь Беляев?

— Не доходит, сочувствую... Тогда вникай. Беляев поначалу придумал повесть о «читателе чужих мыслей». Под влиянием опытов Кажинского. Там у него военный шпионаж, естественно, буржуев против радостных пролетариев, забивание мозгов обывателей глупыми мыслями... как будто без этого там что-то другое водится. Так вот, с такой задумкой пришел он к Бехтереву. В разговоре воспринял от Бехтерева идею об эмоциональном управлении толпой. А ему, в свою очередь, заронил рациональное зерно о технических усилителях мысленных сигналов. Так уж совпало, что в ту пору у Бехтерева появилась возможность оперативно отрабатывать это направление исследований при участии Государственного экспериментального электротехнического института. Верней, двух его инженеров — Астафьева и Аренсберга... Кстати, с одним из них я познакомился, когда работал над своей книгой «Физика и музыка». Так вот, была, как удалось мне выяснить... учти, сообщаю тебе едва слышным шепотом, ...еще одна личность, из разряда таинственных. Назовем его — Некто... из немцев, толковый инженер, сотрудник бехтеревского института, друг старшего брата Кажин

ского — Казимира.

— Это что, Штирлиц какой-нибудь?

— Пожалуй. Он бывал в командировках в Германии. Тогда, если помнишь, она оставалась нашим заклятым другом, даже моды у нее перенимали, не говоря уж о технике. Этот Некто привозил оттуда первоклассную радиоаппаратуру — якобы для медицинских экспериментов, а в действительности для вооружения нашей доблестной Красной Армии и НКВД. По-видимому, немцев всерьез интересовали наши опыты мыслепередачи. Потому, видно, он тесно сдружился с Кажинским. Вот в такую унавоженную шпионажем почву упали идеи Бехтерева. Неудивительно, что плоды появились быстро. Да ведь и работали талантливые энтузиасты. К ним, между прочим, примыкал время от времени Чижевский... Да-да, Александр Леонидович. Под предлогом государственной безопасности работы были засекречены, но не наглухо, а так, для порядка. Тогда еще секретомания не приняла параноидальной формы, да и мало кто верил в успешный финал и практическое использование этих результатов, поначалу весьма скромных и спорных. И правильно думали.

— Значит, все-таки ничего не получилось?

— А ты как предполагал? Я же сразу сказал, что передача мысли от мозга к мозгу —дело чрезвычайно трудное и ненадежное.

— Чего же ты мне тогда голову морочил?

— Ошибаешься! Теперь мы подошли к самому что ни на есть ужасному или даже, пожалуй, смертельному секрету. Фамилий называть не стану, они уже прозвучали. Короче, с тремя из тех, кого я называл, посчастливилось мне... нет, даже с четырьмя, включая Александра Леонидовича, подробненько беседовать. Конечно, ничего напря

мую они не сказали. Но у меня в результате сложилась, скажем так, фантастическая версия. В их группе быстро определились два направления исследований. Одно — передача мыслей на расстояние — телепатическое. Тут первую скрипку играл Кажинский. Определенных успехов добились, хотя преимущественно — по трансляции эмоциональных состояний. Другое направление курировал Некто. Они, не мудрствуя лукаво, использовали для внушения обычную радиосеть или микрофоны. Выявили комплексные радиосигналы определенного ритма, вызывающие у слушателей легкое гипнотическое состояние, благоприятствующее повышенной внушаемости. Сначала на них реагируют немногие, самые податливые. А дальше сравнительно быстро распространяется процесс взаимной индукции, характерный для толпы. Нечто подобное самовнушению. Люди становятся воистину завороженными. Как писал Бехтерев — гипнотическое очарование. Через некоторое время характер этих скрытых сигналов менялся таким образом, чтобы внушенные идеи закреплялись в подсознании. Сходным образом, но уже позже, тот же метод использовался в звуковом кино.

— Так какое же это оружие?

— Идеологическое, вестимо. Внутреннего пользования. Оригинальная разновидность. Обычное оружие направлено на подавление и дезорганизацию неприятеля. А это — организует, мобилизует, направляет и вдохновляет своих. Скажем так: это оружие для покорения собственного народа. Оно создает не только послушные толпы, но и безумно — именно безумно! — обожаемого вождя... О таком применении Бехтерев сначала и не подумал. Но уже с первыми успехами кое-кто из его сотрудников, и одновременно секретных агентов, доложил в

4