Техника - молодёжи 1995-09, страница 44

я. Я ведь нет-нетдаи

и уйдет

Идет, а сам все чего-то ищет по сторонам, то камень перевернет на пути, то корягу. Чисто медведь. Да и принюхивается по-медвежьи.

— А где ж он живет?

— Зимой дома — он ему от родителей достался. Я-то не был в нем, но люди говорят, будто Яшка и в доме спит на голом полу. Будто кровать так и стоит всегда убранной.

— А кормится чем?

— Мир кормит. Мир у нас какой — всех убогих кормит да обхаживает. Но это зимой. А летом Яшка дома не бывает, все время в лесу. Где спит да что ест — не знаю...

Потерять рассудок от страха можно, об этом знают все. Но вот почему человек после обморока стал ощущать себя медведем — сие тайна великая есть. И тут к месту вспомнить замечательную новеллу Проспера Мериме "Локис", герой которой, граф Шемет, под личиной человека скрывал звериную, точнее -медвежью, сущность.

Конечно, скептики скажут: но ведь в основу новеллы легла литовская народная легенда; эобще всякие аналогии между литера-

турнь

произ

юдлиь

попросту некорректны. Как знать, как знать! Дыма без огня не бывает, так, может, огонь когда-то горел? Человеческому уму часто кажется, будто в мире много разобщенного и несоединимого, существующего само по себе. Глубочайшее заблуждение! Просто надо искать и анализировать, и тогда станет очевидным: невозможно придумать то, чего нет в действительности! ■

"ХОЗЯИН

II

В июле 1966 года судьба забросила меня на озеро Великое, что затеряно в массиве так называемых Оршино-Петровских болот в Тверской области. Стоял жаркий и душный день, собиралась гроза, под которую я в конце концов и попал, промокнув до нитки.

Великое, по местным масштабам, довольно большое озеро. Его наибольшая длина около 12 км, ширина — 6; в южной оконечности лежит остров, на котором издавна существует деревня. До нее меня и подвез на лодке рыбо-лов-любитель, ловивший неподалеку красноперых окуней.

На берегу острова стоял геодезический знак, и возле него я раскинул палатку. А затем пошел в деревню поискать какого-нибудь спиртного — после грозового душа мне было просто необходимо принять согревающее.

Оказалось, что в деревне есть магазин. Я отыскал его, но на дверях висел замок. Однако бабки, сидевшие на завалинке возле дома напротив, объяснили, где найти продавца.

Подойдя к его дому, я услышал, что там поют. Видно, попал к застолью, подумал я, но все равно постучал. Ко мне вышел мужик лет сорока с небольшим, лысоватый и довольно под хмельком. Я объяснил, что промок, и попросил его открыть магазин и продать мне водки. Мужик без всяких уговоров согласился.

Взяв водку, я решил заодно купить пряников и конфет. Мне предстояло еще несколько дней колесить по здешним лесам и болотам, так что сладости к вечерним чаям были кстати.

Мужик принялся отвешивать товар и вдруг ни с того ни с сего сказал:

- Вот, пью!

Я пожал плечами, что должно было означать: кто ж не без греха?

— Э-э, нет, — сказал мужик, — у меня особый случай! Давай-ка тяпнем — я тебе такое расскажу!

Я не стал отнекиваться, и мужик тут же откупорил бутылку и достал из-под прилавка стаканы. Мы выпили, закусили конфеткой, и мужик стал рассказывать.

Оказалось, что против всех правил тогдашнего экономического устройства в деревне никогда не было колхоза, а была рыбацкая артель. Да и то: чем прикажете заниматься населению, если оно живет посреди воды? Мужик, естественно, тоже состоял в артели, и было у него два закадычных дружка, с которыми он и промышлял все годы. И вот несколько лет назад к ним в невод попался сом. Их в озере водилось вдосталь, но подобного чудища никто из деревенских в жизни не видел. Сом был таких размеров и столь тяжел, что трое мужиков не могли вытащить его из воды, так и оставили, спеленутого неводом, возле берега. И тут же наладили одного из рыбаков в деревню — за топором, поскольку добычу требовалось поделить на части.

Само собой понятно, что в деревне мужик стал рассказывать всем встречным и поперечным о том, какое страшилище они поймали. Деревенские хотя и видали виды, однако потянулись к берегу посмотреть на сома, А он действительно оказался настоящим монстром, и все ахали, охали и удивлялись на разные лады. И лишь одна старуха, увидев сома, испуганно закрестилась и замахала руками:

— Окаянные! — напустилась она на мужиков. — Отпустите его, окаянные! Хозяин это! Он вас всех на дно утянет!

"Хозяином" в здешних лесных и болотистых местах народная молва называла и домового, и лешего, и водяного — в зависимости от то-твенная сила объявлялась. В

лучае

ликого, npi

старуха предупреждала рыбаков: не отпустите, он с вами со всеми разделается.

Мужики, конечно, посмеялись над выжившей из ума старухой, разрубили сома на три части и отправились по домам. И все бы ничего, если б события не приняли вскоре пугаю-

Прошло некоторое время, и предсказание старухи начало сбываться — сначала утонул один рыбак, принимавший участие в поимке "хозяина", за ним другой. Когда жизнь человека постоянно связана с водой, смерть в ней воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Где чаще всего умирают моряки, собиратели губок и жемчуга и те же самые рыбаки? В море, в реке, в озере, то есть в воде. Тонули и деревенские, но из этого никогда не делали трагедии. Кого удавалось достать из воды, тех хоронили на кладбище, кого нет — по тем справляли поминки, и жизнь шла своим чередом.

Но тут было сказано слово! Все слышали предупреждение бабки, и смерть двоих рыбаков уже вышла из общего ряда явлений и фактов и стала предопределением, роком, судьбой. Наказанием. Поэтому на последнего участника той злополучной рыбалки, который пока что оставался живой, смотрели как на обреченного. Его смерть, по общему мнению, была делом ближайшего времени. Да он и сам свято уверовал в это и дожидался назначенного часа едва ли не со спокойным сердцем.

Как было сказано, я оказался на Великом в июле; в мае же в деревне был так называемый престольный праздник, который отмечали несколько дней. Развлекались как могли, и главным развлечением было катание всей семьей на моторных лодках. Они, в основном дюралевые "казанки", имелись в каждом доме. С мотором "Москва" лодки развивали порядочную скорость, и катание доставляло немалое удовольствие.

Решил покататься и мой мужик. Посадил в лодку жену с семилетней дочкой, сел сам и запустил мотор. Эх, прокачу! Но тот, кто имел дело с "казанкой", знает: лодка очень неустойчива на воде, особенно при волнении, и требует аккуратного управления. Но наш мужик, бывший по случаю праздника навеселе, забыл о правилах, заложил крутой вираж. Лодка на скорости резко вильнула, накрени

лась, и на глазах у отца с матерью дочка буквально вылетела за борт.

Озеро — не шоссейная дорога, на нем сразу не остановишься. По инерции "казанка" проскочила не один десяток метров, и только тут мужик опомнился, сбросил газ и повернул назад. Увы — дочки на поверхности уже не было, и о трагедии напоминали лишь расходившиеся по воде круги...

Вот такую историю рассказал мне продавец сельского магазина, закончив свой рассказ убежденными словами:

— Теперь моя очередь!..

Я пробормотал что-то насчет суеверий, но мужик не стал и слушать моих рассуждений. Да я и сам понимал, что говорю для проформы, а не по существу. Мы допили водку и разошлись по сторонам — я в свою палатку, а мужик домой...

Ровно через год, в июле 1967 года, я снова побывал на Великом. Зашел по старой памяти в магазин. Там за прилавком стоял незнакомый мне человек. Это кое о чем говорило, но я все равно поинтересовался:

— А где ж старый-то продавец?

— Нету, — ответили мне. — Весной Богу душу отдал.

-Это как же?

— Поехал невод проверять, да и утонул... ■ Вместо послесловия

Я много думал над изложенными фактами, консультировался по этому поводу у специалистов — биологов, этнографов, медиков. В случае с "хозяином" большинство сходилось на том, что это — дремучее суеверие и что гибель троих рыбаков объясняется простой статистикой — стоит лишь подсчитать, сколько рыбаков тонет ежегодно или хотя бы ежемесячно, и можно предсказать число будущих жертв. А то, что все трое участвовали в поимке "хозяина", — чистое совпадение. Хотя, возможно, сом и замешан в этом деле, особенно если отведал человечины. Как, допустим, акула-людоед... И тем самым подкорректировал статистику. Но я должен возразить: сом — не акула. Он, конечно, поедает утопленников, на которых натыкается на дне, но отнюдь не тех, которых якобы утаскивает под воду. Это приписываемое сому людоедство — вздор, вымысел. Так что сравнение в данном случае вряд ли поможет. А кроме того, как объяснить гибель дочки рыбака при злополучной прогулке на лодке? Здесь скорее усматривается результат некоего рокового заклятья, которое проявляется при стечении каких-то необходимых условий. Роль "спускового крючка" могли сыграть незначительные на первый взгляд обстоятельства. Например — брошенное вслух слово. Ведь слово, мысль, по мнению многих ученых, субстанция материальная и иногда служит как бы искрой, воспламеняющей порох ружья, называемого причинно-следственной связью. Что и произошло в нашей истории — вспомните слова, сказанные старухой на берегу.

Теперь же — о браконьере, который после тяжелейшего нервного потрясения стал приобретать медвежьи черты. Врачи трактуют подобную трансформацию так. В момент, когда смертельно раненный зверь подмял под себя человека, тот потерял от страха (не от физического воздействия!) сознание, а вместе с ним и рассудок. И это, оказывается, очень важно. Если бы он не потерял сознания, то, вероятнее всего, отделался бы лишь испугом. А так произошло как бы наложение двух событий: смерти медведя и беспамятства человека. В последнюю секунду медведь исторг из себя сильнейший энергетический импульс — то, что принято называть душой, — который, пробив защитное человеческое поле, необратимо повлиял на его носителя. Произошло как бы подселение души из звериной оболочки в человеческую — что бы ни говорили по этому поводу ученые-ортодоксы. _я

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 9' 9 5

ШШ