Техника - молодёжи 1995-09, страница 54

дьявольский! Прекратил я его, о-о-о...

Стрелка индикатора транса поперла к смертельной на спину, в тучу, изогнуло дугой. Эпилепсия грянула вн ляции. Пораженный пароксизмом, Чарльз Диллон утонул в тучке, прошептав последок:

— Жена его затребовала своего благоверного укокошить. Блудила ™ м, она, жена-то. Со всеми блудила... — Тут пена запузырилась в пасти г-ного, лепет оборвался. Последняя то ли звезда, то ли дыра черная лопнула гнойным пузырем во мгле мироздания, разразившись

молнией. Пространство мироздания пьяно зашаталось i .....

олетовый зигзаг, шипя в искрах, пронзил

Нам, советским материалистам, отвратительны гримасы корч отвратного героя данной криминальной конкретики. Но мы горячо одобряем это наказание по заслугам. Доступный любой кухарке наш материализм, фабриковавшим наши души с малолетства, только приветствует самобичевания глубочайше ошибочного идеализма на случае пришибленного молнией то ли Джона Смита, не то Ивана Кузнецова, в общем — Чарли Диллона.

Нам, законченным материалистам, каяться и кривляться перед Небом нет ни малейшей необходимости. В официальном итоге совесть наша чиста абсолютно и относительно, как цифра ноль. Нервная душеэнергия каждого из нас - явление хоть и природное, но прежде всего - общественное. Эта энергия, как земля и ее недра, — недвижимая собственность государства.

В Госплане гласно предусмотрено: каждый индивидуальный запас психоэнергии любого гражданина неукоснительно состоит на учете и переучете мин-здравэнерго. В случае болезной порушки любой личности при выдаче медицинской чиновницей бюллетеня об утечке психоэнергии больного его могут подкачать допингом тонуса. Но это только в нашей милой сторонке материализма.

У них же приведенный здесь образец покаянного идеализма — документ разбазаривания национальных припасов всеобщей системы психоэнергетики.

Наш же Кодекс морали зиждется на экономии нервной мощи всех и всея, и теперь даже извиняться друг перед другом нет нужды. И в этом крепкии залог нашей уравновешенности и общего веселья. Мы добродушны, а вот ихнего Джона Смита по имени Чарльз Спенсер Диллон пронзило электрической мол-

Воскрешение покойника

Чарли чудом разлепил веки и уставился на небо. Ура! Двуспальная спина очнувшегося богатыря покоилась вновь под лазурным небосклоном при солнышке, аппетитном, как блин в масленицу. От гнилой звездищи и помину не было. Со стен приветливо кланялись пальмы. Чарли на радостях хотел вспрыгнуть, но не удалось. Тело ломило, в башке гудел шум. Все же он подполз к платежной Бочке, нашарив на ней склянку допотопной валерьянки, стакан минералки. Накапал, глотнул. Сумел приподняться и повернулся к зеркалу. На рубашке у сердца зияла обугленная дыра.

— Черт, сообразил хоть вовремя пиджак скинуть. Документы в кармане не прогорели, целы! — он легко вздохнул, усмехнувшись на валерьянку. Впереди

ждал зал Неразгласки. Там-то он задаст перцу битому нутру г .........

мо Неразгласки не пройдем, ангельски »=»«

Мы, всеобщие россияне, привыкли i рянке любую адскую смесь под соленый огурец, г пожалуй, что и Чарли е

краба. И тут наше простецкое бы больного Чарли в тупик. Не сама за-:-другой замутила бы подсознание Чар-

и Неразглас-

:я мощью и хладнокровно огляделся. Да, прорва праздношатающихся, охочих до чужого горя. Наслаждение тонкое! И тут еще важная деталь: некоторые из платных прихожан в припадках разгульного гурманства на свое усмотрение выдергивают из дискет саморазоблачений фрагменты своего чистосердечия — юридически нейтральные — и пускают зато-------------------^и jjjjj

ки. Нате! И сами слушают за столиками, погружаясь i сте, пресытившийся голливудской дешевкой видиков,

„„„,„„ _______________ликам. А затем, затем... он услышал собственный голос! Полное изложение всех грехоизвержений вкладчика Киберии. Не ту кнопку нажал, простофиля!

Теперь золотая молодежь вокруг пялилась на него с неотразимой дерзостью восхищения. Чарли заметил внимание дерзкой шоблы, но остался равнодушен. Его правая булда и так широко известна населению и левая не лишена популярности. Но некий нагловатый юноша со столика крутых парней поднялся в сторону Чарли в сопровождении ухмылок компании.

— У Вас, сэр, ширинка на штанах расстегнута. Сэр Чарли...

"Шустрый щенок,— мелькнуло у сэра,— их пятеро, вон лыбятся, сопля зеле-

I. Сломалась. Навсегда. 10 в башке стукнуло: "Им

д ангельским даром по ут-I с сочувствием вообразим, I |ижешуи, ни», .«.к"" " зарубежье пригрозил своей утробе подобием чудовищного российского рецепта. Ну, не самогонкой, прости, Боже, пугнул битый громом и молнией мятый организм,-------------^плг"""" ^г

ки. А вдогонку фужером боржома! С — понимание выздоровления поставил

урядность пожелания дернуть стакан'....._ , ..

ли. Но при чем тут эта муть? Здесь же в наличии эликсир Далаи-ный декохт с моментальным полураспадом "Воскресенье , извле лософского камня, капельки "Пот Анаконды": изыски лазерной фармакологии в миллиграммах пыльцы. Вот это да, свежит насквозь, замолаживает моментом. Куда там варенухе, самогонке, бишь, или "Кристаллу" из техспирта. В зале Неразгласки выходец из мучительной Исповедальни под умным наблюдением бармена, по совместительству бакалавра наук, под наблюдением выходец становится бодр, шутлив и сыт. Ты отведаешь унцию омаров, блюдо крабов, зажуешь рябчиком. Моложавостью и благоуханьем разит от безгрешного теперь клиента на выходе из Киберии. Но пока что Диллона мутило. Напяливши на себя смокинг с плечиков, бывший покойник припомнил о кнопке уничтожения личной записи. Ткнул пальцем, промахнулся, получилось фрагментарное воспроизведение самого себя. Выслушал. Прелестно! Сойдет. Но желудок свело спазмой, и он, пришлось, наведался в туалет. Ну, сходил, вернулся и нервно ткнул куда-то на пульте в кнопку аннигиляций показаний. Тут же изьял стертую диске; ту, выкинуть в помойку. И тут же рванул праздничный аккорд марша с выходной двери. И Джон под марш шагом бывшего морского пехотинца замаршировал на

⁰⁸ Автоматика в Киберии безгрешна, тыкай только пальцем в кнопку по желанию. Хоть дубль поминальный заказывай. Но Джон ткнул куда-то и теперь хотел только вон, где кабак "Неразгласка" с драгоценными коктейлями.

Над головой полыхнуло документальное помилование ПРОЩЕН! , а среди пальмовых кущ с родничком кроется калитка на выход, Очищен! Чарли нашарил на стене с пальмами, нажал, фонтан отвалился наружу, и он вывалился наружу.

Не каждому пациенту Киберии светит "Прощен!" и дует в спину прощевальныи марш. У какого грешника вошь на аркане, тот и без музыки отбрящется. Козью морду из угла, может, и посунут бессеребренику, а если музыку дадут — только погребальную, реквием какой. Но побирушек почти не водилось среди прихожан. Небогаты только приличные. А вот те, у кого всего барахла навалом, - от них Бочка Помиловки и трещит по швам.

За фонтаном и пальмами

Чарли крепко хлопнул за собой родниковым фонтанчиком с пальмами, замок двери щелкнул оглушительно. В просторах кабака Неразглашенки сегодня табунилось много пришлых. Зевак. Свободных столиков с десяток всего. А не-разглаской" ресторан поименовался потому, что здесь никто уж не оолтал о криминальном, вывернув душу в Исповедальне. Посторонние же располагались за столиками как в кинозале: поглазеть на подлинных персонажей, дающих Голливуду сюжеты, доходы и образы для лепки своих неотразимых кинозвезд.

- Давка. Автобус! - хворый Чарли поморщился и взгромоздился на стул у прилавка. Тут же возник бармен-бакалавр.

— "Ламу" мне. "Далай-Ламу", наперсток.' Анаконду , ну и еще, сами смекайте. Все грехи мне аннулированы. Да, черт, первым делом фужер \

Мигом распорядившись с фужером, бармен

Простим. Сам скаутом —

Чарли Диллон просиял роскошной улыбкой наглецу:

— Ширинку, бой, я застегнул навсегда месяц назад Хочешь, расстегни. В общем, проваливай, сопляк!

Тот мигом провалился, а Чарли все же застегнулся, i ИЗВЕСТНО МОЕ ИМЯ!"

Ошеломленный открытием, Чарли коснулся губами кромки хрусталя. Еще обернулся. Со всех столиков жгли взгляды. А с некоторых слышалось: "Неужто и в самом деле Диллон?! Но какова наглость! Сам о себе всю пленку Покаянии приказал прокрутить... Прямо царское хамство. Калигула!"

— Да, порода сатанинская. Видно! — слышал Диллон, не понимая пока своего рассекречивания. И чтобы разобраться, затребовал еще фужер.

— Чарльз, больше лучше нельзя,— отрезал бармен,— Вы ХС"- ^г истины в вине почти нет. Давай десять капель "Анаконды"?

Да, молекулы этого суперэликсира, спрессованные миллионами атмосфер термояда в глубинной шахте полигона, да, наперсток этих оживляющих хоть труп миллиграммов котируется за чарку бриллиантов или пивную кружку чистого жемчуга. Но не термоядерные котировки озадачивали Диллона. И он в упор спросил бармена:

— Парень, кто я такой?! Почему вс

Бармен усмехнулся:

— Да послушай, миляга, что со вс самоизобличения, милый!

С купола кабака "Неразглашенки", по россииским понятиям - ресторан для самых-самых, гремела записная речуга Диллона; в будущем - обязательно барона. И звучало из-под купола так:

— Да, я раб Божий, червь твой, Вседержитель, Чарльз Спенсер Диллон, урожденный Джоном Смитом... - текст шел адаптированный электроникои,-повинен в сокрытии пары миллионов от налогов, в блуде прелюбодеяния грешен, смертоубийство ближнего содеял...— звуковой текст поехал трактором. Чарли-Джон, цепенея, слушал саморазоблачения, достойные Нюрнбергского процесса. Показаний хватит и на два электрических стула. На три. Но первый испуг он подавил мощным напряжением воли. Реклама в печати ему, конечно, выйдет грандиозная, но адвокатов придется ангажировать суперпрестижных. Но хоть чуток неопределенности, вызванной помутнением в Исповедальне.

— Отчего здесь, в кабаке, известно всей падле мое имя?

Бармен от души посочувствовал:

з здесь меня опознают?

sx мегафонов кричат. На всю катушку те

- Во пе

,1х строках твоей исповеди ты, Чарли, поименовался. И тобой вс

о неизбежно! Мощи те

дать п( А с имени и начал...

Кусок омара с черной икрой застрял в луженой глотке Чарльза.

— Да никакой я не Диллон! Вот свидетельство рождения. Джон Смит.

Тут кто-то ядрено хлопнул пятерней по его спине, и застрявший в глотке омар моментом проскочил в желудок. А мог и подавиться насмерть. Чарли обернулся поблагодарить спасителя и тут обнаружил, что оцеплен кругом неизвестными. То ли служками, то ли патерами, в общем - в сутанах. Лица ряженых пылали благорасположением...

— Милый Чарльз! Джон! Из наших грешников, прощенных у нас в Киберии, ты самый великий и осветленный. Грехи твои обширны, но еще обширнеи - покаяние. Не доводилось стенам храмов крепким слышать дотоле откровения столь глобального, абсолютного. Рукоположение тебя, сын наш, просто неизбежно. В ранг мученика. В сан. А еще одно последующее^ вертишься, почетное зван конят чудотворными.

— Да кой мне ляд в должности святого?! И в этой сделке чертовой, где i резон и ваш также, преподобные, или кто вы там еще?..

— А ляд твой, фарт, бишь, самой высокой котировки. Первосвятеишие ai

каты будут куплены нами вместе с верующими присяжными, о.....■•—

наш, выйдет дистиллированным. Ты нам пока требуешься жиь™т п. -наш профит тоже незамысловат. Слава о приходе со своим персональным мучеником раскатится во все пределы. Завещание о твоих святых мощах оформим нотариально. Паломники рекой потекут. Высотный комплекс келии отгрохаем, странноприимный. Генеральный управляющий - на твое келейное усмотрение, Чарльз!

При таком благословении Чарли готов был сквозь землю провалиться со всеми своими потрохами и мощами. Бога боялся, святошам же нутром не доверял.

— Бог вам судья, джентльмены, премного благодарен за соболезнование. Адвокаты сами отыщутся, а вертолет ждет меня прямо у выхода - Чарли внаг-лую задрал край сутаны ближайшего из соблазнителей, высморкался в его парчовый подол, еще проверил свою ширинку и, не оглядываясь, лихобродом устремился на воздух, к зафрахтованному вертолету. Хвостовое оперение компактного аппарата заманчиво светилось в полусвете вечера.

Парочка двухметрового роста дежурных полисменов беззаботно разминалась у выхода. Один из гигантов, звякнув стальными наручниками, лениво протянул их Чарльзу Диллону:

— Сам застегивай. Ордер на арест и в браслетах почитаешь.

Последнее, что услышал Чарли-Джон с воздуха свободной жизни, громоздясь в недра "черного ворона", было ему безразлично, как панихида покоинику. Так, зубоскальство развеселых стражей порядка, общий треп. А один из здоровенных гвардейцев, бездушно захлопнув за пленником зарешеченную дверь, невзначай, обыденно спросил дружка-гиганта:

— А ты сегодня провернул помиловку у Бочки?

— Да так, на самый чуток покаялся. Монет на десять. У нас же с тобой со скидкой грехи прощевают. По службе и льготы. Правильно я говорю, братишка, а? ■

Т Е X Н И К А - М О Л О Д Е Ж И

-ЕШ

9¹9 5