Техника - молодёжи 1996-03, страница 59

порту на лесовоз, уходивший за границу. Должно быть Господь меня вел — не заметили, не'схватили. Укрылся меж бревен... Две недели плыли, обрывал с еловых стволов кору, живицу жевал, а более Святым Духом питался. Молился и за отца Николая, и за отца Севериана. Они муки за веру не в пример моим приняли.

Конец моим испытаниям наступил в порту Бремена. Ночью сошел я на берег бесплотный как тень... Среди тамошних грузчиков оказались русские люди, бывшие офицеры. Царство им всем теперь Небесное! Вот они и приютили, пригрели, спасли. Потом и на службу определили, но не в церковь, а на большой пароход — "Берлин", посуду мыть. Так я стал, можно сказать, моряком: четыре раза в Нью-Йорк ходил, четыре раза Атлантику пересекал... А уж годика за два скопил деньжат и покинул "Берлин" ради пастырского служения сначала во Франкфурте, затем в Данциге, потом здесь, в Брюсселе...

— Постойте, постойте,— вдруг стало доходить до меня кое-что, — но ведь ваш "Берлин" после войны стал нашим "Адмиралом Нахимовым", который...

— Совершенно верно! "Адмирала Нахимова" потопил потом партсекретарь новороссийского пароходства "Петр Васев". Вы уж поверьте мне — в каждом имени есть свое предопределение. Не любили партсе-кретари царских адмиралов ни в жизни, ни на морях... А море — поле судьбы.

Мы долго говорили о роковых совпадениях, о превратностях морской жизни, о злосчастном лайнере и его трагедии. Быть может, кто-то назовет слова отца Леонида "шипеньем злобного антисоветчика" и "кощунством по отношению к памяти погибших". Но коль скоро в нашей печати представлен почти весь спектр мнений, домыслов и гипотез относительно причин гибели лайнера, и в него вошли даже самые фантастические и абсурдные, дополним эту панораму еще одним штрихом.

Итак, мнение бывшего (в миру) члена экипажа лайнера "Берлин" ("Нахимов"), а в клире — отца Леонида:

— Всякое современное судно имеет размагничивающее устройство, которое снижает, а то и вовсе нейтрализует магнитное поле стального корпуса. Это сделано, как объясняли мне моряки, чтобы корабль не мог подорваться на магнитных минах. Человек уменьшает свое "греховное поле" по

каянием. Железо каяться не может, поэтому все неодушевленные предметы, дома (корабль — это тоже морской дом человека) — освящаются по церковному обряду, дабы предохранить их от проникновения вселенского зла. Пароход, о котором идет речь, не освящался ни тогда, когда был "Берлином", ни тогда, когда стал "Нахимовым". Можете представить какой, выражаясь понятным вам языком физиков, "греховный фон" накопил этот ковчег за шестьдесят лет своей жизни и под фашистским, и под советским флагами. Он ведь и в нападении Германии на Польшу принимал участие, и тайно доставлял советских ракетчиков на Кубу. И самоубийства в его каютах случались... Да мало ли чего происходило на его палубах за столько лет?! Одно слово — старый греховодник.

Когда я собирал газетные вырезки о гибели "Нахимова" — и ваши, советские, и то, что писалось в европейских газетах, меня интересовали не технические подробности, а люди, которые вели этот лайнер и плыли на нем, экипаж и пассажиры. Не ведаю, были ли среди них крещеные, хоть один искренне верующий в Господа... Впрочем, наверное, были, ведь многие и спаслись. Но то, что в ту последнюю летнюю ночь 1986 года на судне скопилось множество грешников,— сие бесспорно. Было там немало торговых работников, были лихоимцы, кагэбэшники... По библейскому перечню шли на нем мытари и блудницы, сребролюбцы и тати, бражники и богохульники, прелюбодеи и фарисеи, пустосвяты и клятвопреступники, жены, убившие младенцев во чреве своем, и мужи, отрекшиеся от семени своего, — люди, нарушавшие заповеди всех смертных грехов. Если Ной взял на ковчег спасения "всякой твари по паре", то на ковчеге погибели капитана Маркова шли носители всех пороков рода человеческого. Думаете, не было там наркоманов или мужеложцев? Все были... Плавучая Гоморра не выдержала груза грехов и пошла ко дну, и горе тем праведникам, кто по неведению пустился на ней по хлябям морским.

Не вымолила Божья матерь у Отца Небесного чуда для спасения плавучего вертограда, Одно только чудо, да и то черное, случилось — за считанные минуты канула громадина на дно морское, а должна была, по всем инженерным расчетам, держаться на плаву час с лишком.

Помилуй, Господи, всех, странствующих по воде, и нас грешных! Отец Леонид перекрестился.

...Перед глазами всколыхнулась ночная вода неспокойного моря. Только что в рубке дежурного по спускам прокричал из динамика подводной связи водолаз, работавший на палубе затопленного парохода:

— Принимайте пассажирку!

Мы вышли на шкафут спасательного судна. Стояла глухая полночь. Море возвращало очередную жертву, казалось, бессчетную уже... Сначала в непроглядной черной воде слабо забрезжило световое пятно. Это поднимался из глубины водолазный колокол. Барабаны мощной лебедки неспешно наматывали стальной промасленный трос.

И пришел невод... Вовсе не с травою морскою... Из воды нехотя вылезла стальная капсула, ее подняли повыше. На платформе водолазного колокола ничком лежало чье-то тело. При свете полной луны и судового прожектора мы увидели распростертую на рифленом железе девушку. Смерть застала ее в танцевальном наряде: кружевная белая блузка, черная юбка, посверкивали мокрые лаковые туфельки. Казалось, она сейчас шевельнется, приподнимется, стыдливо одернет юбку, слишком высоко открывавшую красивые ноги. Она была ровесницей матросов спасателя, и те не сводили с нее глаз. Некому было прикрыть ее невольную наготу. И в этой ее беспомощности, ее полного безразличия к нам, живым, таился особый ужас смерти.

Водолазный колокол скорбно покачивался над водой. И скорбная его ноша зависла между морем и сиявшей луной.

"За что?" — стояло в наших глазах, и мы не находили ответа. Лишь вспоминались строчки Пушкина: "О море, древний душе-

— Эх, была бы Семистрельная на борту "Нахимова"! — вздохнул я.

— На всяк корабль чудотворных не напасешься,— резонно возразил священник. — Грешить меньше надо... А ведь у Вилькицкого тоже образок был. Очень он им дорожил. Даже в гроб просил положить. Я и положил...

— А что за иконка была?

— Да разве скажешь теперь? Помню, что Божья Матерь была... А какая именно — запамятовал. Мне уж скоро девятый десяток кончать.

На другой день мы выбрались с отцом Леонидом на Иксельское кладбище, где был погребен Вилькицкий. В дальнем углу отыскали малоприметную каменную плиту под небольшой туей.

Мне очень хотелось верить в то, что прах полярного командора был осенен флотской святыней. Что стоило чудотворной иконе явиться с островов туманного Альбиона на бельгийские берега? Как было бы просто поставить последнюю точку в повести: там, мол, она, Семистрельная, противоторпедная, спасительница кораблей,— под плитой. Но такое не более, чем предположение. Даже если она и в самом деле там, это вовсе не значит, что Семистрельная не просияет однажды, как в былые времена, русским морякам. С такой мыслью я возвращался из Брюсселя в Москву. С ней зажигаю свечу в Морском Никольском храме Петербурга. Да не оставит Заступница Небесная корабли вновь обретенного Андреевского флага в столь трудные для флота и России времена. 1986- 1995 гг.

Москва - Новороссийск — Каир - Брюссель Все фото (кроме снимков на стр. 56) публикуются впервые. ■

ТЕХНИКА-М МПЦ ЕЖИ 3 ' 9 6