Техника - молодёжи 1999-03, страница 6

МЕДИЦИНА

МЕДИЦИНА ЗАГОВОРИЛА

| |Д ЯЗЫКЕ ^^{ef5ecaflKa клеток}~~ будущее

Борис САМОЙЛОВ

трансплантологии

ВШИ БИОЛОГИИ

В России зародилось и развивается новое направление науки и практики — медицинская клеточная биология. Даже самые консервативные врачи перестали уповать на «химию» и начали рассуждать о больных клетках и их лечении. В основе лечебного процесса — пересадка больному зародышевых клеток. А результат — неизлечимые до сих пор недуги стали отступать.

Мы беседуем с одним из крупнейших в стране специалистов по медицинской клеточной биологии — профессором Г.Т.СУХИХ, руководителем отдела клинической иммунологии Научного центра акушерства, гинекологии и перинитологии РАМН.

— Геннадий Тихонович, первый вопрос, что называется, ребром: почему ЭТО не случилось раньше?

— С давних пор и по сей день в медицине главенствует химическая концепция заболеваний. Общепринят взгляд на любой недуг как на дисбаланс химических реакций. Отсюда и тактика лечения: врач определяет молекулярную мишень, а затем «стреляет» по ней лекарством — химическим препаратом. Такая концепция блестяще оправдала себя в отношении инфекционных и паразитарных болезней. Там все просто: лекарство — нечто вроде «волшебной пули», смертельная отрава для возбудителя. Зато против атеросклероза, опухолей, диспла-зий и т.п. прежняя идеология оказалась бессильной, забуксовала. Что и неудивительно: если анализировать причины подобных заболеваний на молекулярном уровне, их выявляется слишком много.

Лишь теперь мы подошли к осознанию царящего в организме хаоса, порождающего болезнь, на биологическом, то есть клеточном уровне. А биологический беспорядок имеет множество причин и следствий, поэтому его проявления многолики: мишеней в клетках огромное количество, к тому же они подвижны. Вот почему не удалось даже сформулировать химическую концепцию атеросклероза, рака, старения, нервных болезней.

Клеточная биология в качестве основного лечебного средства предлагает не вещества, а клетки. Но не всякие, а только фетальные — они же эмбриональные, они же зародышевые. Дело в том, что во внутриутробный период нет деления на «своих» и «чужих» — ничто не отторгается, нет врагов, все — родственники. Идея пересадки фетапьных клеток изначально была обречена на успех — отторжение, обычное при трансплантации донорских органов, в данном случае не грозит.

— А как вы получаете зародышевые клетки? Ведь не от живого зародыша?1

— Нет, конечно. Мы их берем из отходов при абортах. Клетки, выделенные из эмбриональных тканей, вводятся в организм пациента инъекцией. Но путь от первичного материала до готового «лекарства» долог и сложен. Примечательно, что нужными свойствами зародыш обладает лишь в возрасте 14 — 20 недель, причем его масса не должна превышать 250 г. Из такого эмбриона — вернее, из тканей его мозга, печени, селезенки, поджелудочной железы, яичек и т.д. — мы выделяем клетки. Процесс этот трудоемок, требует ювелирной точности и абсолютной стерильности.

Далее материал подвергается особой обработке и поступает в лабораторию, где тщательно очищается, тестируется и сертифицируется по трем уровням: проверка на инфицированность (СПИДом, сифилисом, гепатитом и проч.); анализ структуры тканей (пригодны только абсолютно интактные, то есть неповрежденные); биохимический тест. Если исследуемые ткани не подходят хотя бы по одному параметру, их уничтожают.

— Хорошо, вот клетки зародыша попали в организм больного — и что дальше, что они там делают?

— То, что умеют: делятся, дифференцируются и восстанавливают пораженные ткани пациента. Фетальные клетки — универсальный модуль для любых клеточных реконструкций! Таково их уникальное свойство. Они встраиваются в больные органы и создают там устойчивые ростки нормальных тканей.

— От чего излечивает клеточная трансплантация?

— Прежде всего от заболеваний ЦНС: детского церебрального паралича, рассеянного склероза, болезней Дауна, Паркин-сона, Альцхаймера; затем, от цирроза печени, различных миопатий, болезней почек, мужского бесплодия и импотенции. Тем же способом можно предотвратить тяжелейшие осложнения сахарного диабета, другие эндокринные расстройства

— А сколько нужно материала для пересадки?

— Немного. Скажем, за весь прошлый год мы использовали ткани и клетки, полученные от 32 плодов.

— И скольким больным этого хватило?

— Примерно трем сотням. В основном мы лечим детей. Наиболее перспективна программа лечения детей на первых неделях жизни — тех, что родились в нашем Центре. Обычно материала от одного донора достаточно для исцеления 7—12 маленьких пациентов — в зависимости от того, из каких тканей и органов абортивного плода брали клетки.

У нас учреждение особое — не только потому, что самое крупное в стране К нам попадают женщины с наиболее сложным

течением беременности — естественно, что рождается немало детей с внутриутробным инфицированием, с гипоксией (кислородным голоданием) мозга. Для таких младенцев риск развития детского церебрального паралича исключительно велик. А неизбежное следствие — инвалидность.

Как показала наша практика за последние два года, если терапия начата в первые недели жизни, ее клинический эффект весьма высок. У ребенка в принципе сохраняется гистологическая картина поражения ЦНС, но неврологических признаков болезни нет. Иными словами, под микроскопом видно, что болен, а по поведению — практически здоров! Успех лечения обеспечивается тем, что кора головного мозга сохраняет поразительную пластичность на первом году жизни. К сожалению, в дальнейшем эффект снижается.

— Позвольте, но ведь детский церебральный паралич диагностируется только к году от рождения!

— Как я уже говорил, наш Центр особый: мы научились выявлять аномалии мозга очень рано, часто еще до рождения ребенка.

— Каким образом?

— Ультразвуковая диагностика, функциональные пробы на кровоток в крупных и мелких артериях мозга... Есть и другие методы.

— А как вы определяете, кого подвергать такой диагностике, а кого нет?

— Она необходима, если беременность протекала сложно, или роды были трудные, или отмечалась гипоксия. Ведь группа риска в данном случае — это в основном дети с энцефалопатиями гипок-сического происхождения. А кислородное голодание плода при беременности — частое следствие бессимптомных внутриутробных инфекций.

— На какое время больному хватает одной пересадки клеток?

— Клинический эффект после трансплантации мы наблюдаем, по крайней мере, в течение 6 — 8 месяцев.

— А потом?

— А потом инъекцию повторяют. Вспомните, ведь опасности отторжения нет—иммунная система пациента не опознает фе-

Одному из больных клетки зародышевой печени были имплантированы в селезенку. И отлично прижились!

fW ^^

ТЕХНИКА-МОЛОД Е Ж И

3 99