Техника - молодёжи 2000-01, страница 53

8

Час за часом, день за днем крутится карусель человеческой жизни. Каждый из нас вращается по своей орбите, надеясь на лучшее и не задумываясь особенно об итогах. Или задумываясь, но будучи не в силах что-либо существенно изменить. Все мы привыкли действовать по стереотипу, по клише. Так легче и удобнее. Новизна страшит, новизна не по плечу, новизна не сулит и не дает большого эффекта. Конечно, хочется быть (стать) оригинальным, но стереотип доступнее. Поэтому дети рабов остаются рабами, дети властителей перенимают власть по наследству. Редкие одиночки преодолевают барьер земного притяжения и покоряют космические высоты (или глубины, как кому нравится).

Я чувствую, как детренирован и слаб мой мозг. Конечно, последнее время я тренирую руки и ноги, я превратился в сумчатое животное, таская то продукты, то свои недооцененные произведения искусства; я чувствую, как растет напряженность в позвоночнике, чуть повыше копчика, я уже не могу полностью выпрямиться, даже отбросив все сумки, а остаюсь даже в постели в позе усталой обезьяны. Века одно и то же: обезьяна толпу потешает в маске обезьяны. Более тридцати лет я повторяю это полюбившееся японское изречение, и сам давно стал живой иллюстрацией к его правоте.

Одиночество... Одиночество не просто подстерегает меня за углом, но и недостижимо, как мираж в пустыне. Редко мне удается просто побыть одному, настоящее одиночество вообще недостижимо: жужжит радиоприемник, вопит телевизор, животные постоянно хотят есть, пить и гулять, семья требует не просто внимания, а соразмерности и соответствия буквально любой мелочи. Я устал, наконец, от общения с самим собой, я противен себе самому, я не отвечаю не только своему идеалу, но даже своему всегдашнему стереотипу. Я хочу исчезнуть, аннигилироваться, не быть, не страдать, не отягощать своим присутствием остальных землян и прежде всего себя самого.

Времени не хватает. Как выразился популярный стихотворец: ты, время, не деньги, но тоже тебя не хватает. Сесть бы к столу (пишу на коленке и отлично знаю, что — не сяду, а если заставлять — буду сопротивляться), писать весь световой день, и так изо дня в день, всю жизнь, писать картину за картиной, сюжет за сюжетом. Работал бы в полную силу, был бы уже сейчас удостоен прижизненного музея, как Глазунов или Шилов, впрочем, знаю, что все равно не был бы, таких желающих много, а я не из числа везунчиков, не Кроликов и не Ната-шевич, много званых да мало избранных...

Чем больше меняется мир, тем более он остается неизменным, а главное, тем более неизменным и низменным остается человек. Чем взять эту твердыню, эту крепость, это странное образование? Двойное высшее образование тут не поможет. (Каков каламбур! Оцените, господа-товарищи). Вечная личность жаждет личной вечности. Не правда ли, не только точно, но и красиво? Я тоже взыскую личной вечности, я тоже хочу остаться малой малостью, впрочем, уже часто и не хочу, но очень хотел в двадцатилетнем возрасте.

Сделанные мною шаги по тропе бессмертия обыденны и невыразительны: когда-то я сажал деревья, вырастил дочь, выставил (вернее, добился участия в выставках) несколько приличных картин, и «весь я не умру, душа в заветной лире (кисти) мой прах переживет и тленья избежит», но как это ничтожно по сравнению с задатками, дарованными Творцом, просто преступно мало! И что же виною: лень, слабохарактерность, мелкое стяжательство, любострастие, мушино-мыши-ная возня завистников и врагов?

Нет ответа. Не могу найти правильный ответ. Не научился играть с самим собою в карты или шахматы. Вернее, в карты играть с самим собой все-таки легче, там участвует третий: прикуп определяет рок, судьба, некто незримый... А вот в шахматы играть практически невозможно: сам себе подыгрываешь неизбежно.

Кто и что мне поможет? Надо научиться чему-то другому, кроме как мазок за мазком накладывать краску или сочетать линии. Мои профессии, мое образование в нашей стране не могут меня прокормить, банально прокормить. Ехать за рубеж поздно: стар и малоэнергичен. Был бы я юристом или экономистом, может быть, и выплыл бы в этом мире, в этом море...

9

Около дома Андрея ждала новая встреча. Давний приятель из Обнинска, тоже ветеринар, Василий Бадалов прохаживал

ся перед дверью подъезда и незамедлительно бросился к Мапову:

— Привет, Андрюха! Где тебя носит? Я, наверное, часа два уже тебя дожидаюсь. Уж соседки разные к себе зазывали, но я не сдался. Когда еще свежим воздухом подышать удастся...

И Василий посмотрел на товарища тяжелым немигающим взглядом. Почему-то у всех встреченных основательно выцветшие глаза. Малов вспомнил, что Бадалова убили в Перми лет пять-шесть тому назад. Он навещал мать, жил у нее какое-то время после развода с женой, однажды поехал в гости и на обратном пути, когда он, сойдя с трамвая, преодолевал по прямой заросший чертополохом пустырь, его саданул ножом прямо в сердце бухой местный алкаш, упорно жаждавший продолжения веселья, забрал деньги, которых у Бадалова оказалось всего-навсего пара тысяч (цена одного проездного билетика), и снял часы. Они были старенькие, еще студенческие, но с подарочной гравировкой, по которой и засекли убийцу, когда он попытался сбыть часы с рук через несколько дней после убийства.

Однако Андрей не стал задавать лишних вопросов внезапному гостю, а радушно пригласил его в квартиру.

Сели на кухне. Андрей ради торжественного случая поставил на стол бутылку водки «Золотое кольцо», нарезал копченого сальца, присланного дальними родственниками аж из Сибири, настрогал салями и сыру.

Василий поднял налитую рюмку, повертел в руках, но пить не стал, поставив хрустальный сосуд с «огненной водой» на прежнее место. Разговор не клеился. Впрочем, поначалу за двоих говорил Андрей, но минут через десять выдохся, почувствовал страшную усталость и попытался было передать эстафету разговора гостю.

Василий, смотря куда-то в сторону полузадернутого тюлем и занавесками окна, начал настойчиво советовать хозяину оставить амплуа книжного графика и живописца и приложить силы в области малой скульптуры, а точнее — сосредоточиться на изготовлении посмертных масок.

Вначале Андрей даже решил, что давний приятель розыг-рывает его, но постепенно понял, что уговоры идут всерьез. Василий разохотился не на шутку, он сыпал примерами из практики великих скульпторов прошлого, приплел для красного словца даже «Повести Белкина», после чего перешел к цитированию трудов Федорова и Тейяра де Шардена. Андрей читывал когда-то «Феномен человека» и смутно помнил, что сверхзадача человечества — заселение не только нашей галактики, но и вообще всей Вселенной, но никак не мог понять, причем здесь его возможные достижения в отливке гипсовых копий лиц почивших в бозе.

Незаметно Андрей опустошил бутылку и поставил на стол новую. А Василий заговорил о реально достижимом бессмертии, личной вечности каждого разумного землянина. В некоторых доводах Андрей с удивлением узнавал свои собственные мысли. Взглянув Василию в лицо, он подметил, что гость совершенно не мигает, а радужки его глаз не карие, как обычно, а совершенно белые. Словно бельма.

Василий тоже почувствовал беспокойство хозяина и совсем уж огорошил его неожиданным признанием. Оказывается, на рубеже тысячелетия началась всеобщая подготовка к Армагеддону, многие умершие снова обрели плоть, но она все-таки видимость, сгусток неорганизованной энергии, виртуальная реальность, созданная умственной деятельностью остающихся пока в живых. Причем контакт возможен только между фантомом и его продуцентом и никак не между самими фантомами.

Андрей не смог, как ни пытался, понять сложных научных объяснений своего визитера, дело было вроде бы в том, что фантом и его продуцент (хозяин) образуют как бы два полюса, между которыми существует разница потенциалов и в силу этого возможен обмен информацией, то бишь разговор. Любопытно было, кстати, что все умершие воскресают именно в том возрасте, в котором ушли из жизни и больше уже не меняют своего внешнего вида и даже не могут сменить — ради приличий или маскировки — одежду...

В это самое мгновение раздался звонок по домофону. Пришли проверить электросчетчик всего дома на предмет точности показаний, звонившие попросили открыть дверь в коридор для доступа к счетчику. Процедура проверки заняла две-три минуты, но, когда Андрей вернулся на кухню, посетителя, его покойного приятеля Василия Бадалова, уже не было.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 12 0 0 0

51