Техника - молодёжи 2000-01, страница 52

ское пиво (сбылась вековечная мечта идиота!), а красотки ходят на центральный проспект продавать тело (видимо, лицам вездесущей, хотя в природе и не существующей «кавказской национальности»!). Город моего далекого детства, ты сегодня прекрасно обходишься без меня. В каком-нибудь Шубашкаре мое имя скромного графика-ветеринара имеет больше весу, нежели среди твоих бездарных инженеров человеческих душ. Впрочем, такие инженеры — какие души.

Мои дети (дочь и зять) улетают в Париж, а всего две недели тому назад дочь с женой вернулись из Турции. Дернул бы черт меня родиться с моей душой и талантом именно сегодня, вернее, дернул бы обернуться сегодня двадцатилетним (Фауст новоявленный!). Не мучился бы, не рефлексировал бы сегодня, вышедший на предпенсионную прямую, сомнительно богатый духом и весьма нищий ресурсами.

Не успеваю воплощать задуманное. Надо бы сидеть дома и заполнять холсты сюжетами. На худой конец — лепить в пластилине. Рентабельная возможность была бы больше, но в погоне за сиюминутным теряю вечное. Ежедневно зарываю в землю таланты. Одна радость — научился и приучился работать в транспорте, рисую на коленке как одержимый

Мое послание в вечность, увы, меня не удовлетворяет. Написав на одном дыхании триптих и несколько этюдов, я стал пробуксовывать на продолжении, к тому же триптих после одобрения профессиональным искусствоведом мне отфутболили в одной галерее, где, меж тем, выставлено столь много ерунды. Вот так, я разбежался украсить галерейные стены, а вышло, что недостоин. Темперамент вянет, мне становится неинтересно валять дурака только перед самим собой (без зрителей), ушел куда-то элемент озорства и самоиронии, са-моподначивания. Нужны, явно нужны стимуляторы, главные — одобрение, репродукции, гонорары — сейчас невозможны, а значит, превозмогай, братец, саморазрушение. К сожалению, не кури. Наркотики — тем более, не приведи Господь. Женщины исключены. Могла бы больше и чаще похваливать жена, но она так утомилась за долгую жизнь со мной преодолевать всяческие невзгоды, к тому же у нее — собственная теория сдерживания Овна. Она решила раз и навсегда, что меня в целях профилактики и не токмо нужно бить, бить и бить, чтобы не заносился, не возносился, не самодовольствовался. Я ей кажусь сильным, хотя давно, наверное, ослаб «от преодоления трудностей», от жизни...

7

Купив необходимое, кстати, по бешеным ценам, ибо ничего отечественного, одни импортные причиндалы (раньше о подобном только мечтали, да ведь и цены кусались не меньше), Малов решил заглянуть в «Славянский базар». Надо было согреться чуток, перекусить, успокоиться. Все-таки Витька Полосухина встретить и говорить с ним, утопленником, — чушь какая-то, фантастика да и только... Нет, точно шарики за ролики забегать стали.

Ресторан был почти пуст, не говоря уже о былой всегдашней очереди у входа. Малов быстро разделся, оставил дубленку в гардеробе, захватив с собой пакет с приобретениями (гардеробщик не брал ни в какую: понятное дело, вдруг там бомба) и устроился невдалеке от бассейна с фонтанчиком. Фонтан не работал — время не вечернее. И это даже обрадовало Андрея, напомнило стародавние времена повсеместного дефицита.

Он заказал водку, харчо, филе по-суворовски и на десерт чашечку кофе. Андрей оставался неисправимым кутилой, давно пора было бы завязать, и так все зубы проел, но горбатого едва ли и могила исправит...

Заказ пришлось, по обыкновению, долго ждать. Впрочем, бутылку водки официант принес мгновенно, поставил хлеб и графин ядовитого по цвету напитка, хотя Малов его не заказывал, но такова была ресторанная традиция. Славно было другое — помимо хлебных ломтиков подали тарелочку с пирожками (домашняя выпечка — один к одному).

Андрей не стал дожидаться харчо, промелькнуло, конечно, легкое сожаление, что не надо было жмотиться, а заказать хотя бы простенькой закуски — селедки, что ли, салат «оливье», икры, наконец (финансы вполне позволяли); он налил полную рюмку и выпил без всякого внутреннего тотального тоста, сразу налил по новой и выпил без раздумий Затем осмотрелся и за ближайшим же столиком обнаружил давнего знакомо

го (еще одного, если считать Витька), как его звали, забыл за давностью лет: Алексей или Аркадий...

Знакомый, одетый в офицерскую форму, сидел со своим коллегой, юным лейтенантом, чьи петлицы на кителе были украшены змеей с чашей, медики, понятное дело. Оба офицера ничего не пили и не ели, к тому же даже не разговаривали Почему-то они явно нарочито не обращали на Андрея внимания, стараясь не сталкиваться с ним взглядами.

Андрей давно уже был не робкого десятка, он резко встал и подошел к соседнему столику.

— Добрый день, коллеги. Не возражаете?

И, не дожидаясь ответа, без приглашения сел на свободный стул.

— Что, господа, не признаете бывшего сослуживца? Мы же с вами, кажется, в УрВО два года оттрубили?..

И тут Андрей вспомнил, что первый офицер, старлей, Алексей или Аркадий (тоже, кстати, заядлый книжник, как и он) в свое время свалился (или был столкнут) с пятого этажа, когда неистово рвался через балкон в комнату к горячо любимой жене, которая заперлась и не допускала его, пьяного, к себе. Поговаривали позже, что была она не одна, и Алексей или Аркадий рвался выяснить-таки отношения с соперником, вот и довыяснялся. И Андрей еще вспомнил, как он вез гроб, укрытый еловыми лапами (чего-чего, а елок на Урале тогда была сущая прорва, впрочем, и сейчас, наверное, они не редкость), а на соседнем грузовике в том же направлении — на кладбище — ехал духовой оркестрик: музыканты, стоя, наплевав на правила дорожного движения, дули на полную катушку «Похоронный марш» Шопена.

А вот второй офицер, летёха, был знаком куда меньше, но они, без сомнения, вместе учились на трехмесячных курсах ОКУОМС, да, именно так они и назывались: Окружные курсы обучения (или обеспечения?) медицинской службы. Юноша сей, с лицом действительно ангельской красоты, был тогда зело предприимчив и погиб почти одновременно со старшим по званию коллегой, вогнав себе в вену помимо вожделенного эфира пузырек воздуха.

Разговора с бывшими сослуживцами не получилось. И не хватать же их за рукава, чтобы вошли в контакт. А может, обознался Малов, захмелев. Настроение, однако, было вконец испорчено, и, не дожидаясь еды, незадачливый ресторанный посетитель расплатился по счету и был таков. Впрочем, початую бутылку захватил с собой, благо, была она «под винтом», и пробка имелась в наличии. Поехал Андрей в родное Бескудниково, как говорится, несолоно хлебавши и все-таки не прерывая диалог с собой, любимым.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 12 0 0 0

50