Техника - молодёжи 2001-01, страница 45

Зато старателем Матвейка был знатным, в цветнокамен-ном промысле равного не было. Не только россыпи и скарны, но и всякий занорыш ему как на ладони были. Носом что ли чуял каменное сырье? Ежели где речушка мелкая да с перекатами протекает, так то Матвейке в особую радость. На таких речках старатели завсегда промышляют, золотишко в лотках моют, цветные камушки. А Матвей вечерами, в шурфе намаявшись, на речку развеяться ходил. И не бывало, чтобы пустым с прогулки возвращался. Солнце начнет к земле западать, на ряби речной бликами заиграет... самая краса вечерняя в ту пору настает. Галечки на речных, многажды промытых, россыпях все до одной чудятся самоцветами. Всякая слюдинка бриллиантом сияет, любая шпатинка алмазной гранью посверкивает. Ну, и вода рябит... где в таком сиянии что рассмотреть? А Матвейка глядит с прищуром, да вдруг шагнет в воду и поднимет со дна что-то невидимое прочим.

Ежели спросить, что нашел, то плечами пожимает: «Так, обломочек занятный», — а находки из кармана не вытаскивает. Значит, и про сапфировую друзу люди врут, найти, может, и нашел, но при стороннем глазе не хвастался.

На продажу, впрочем, с некоторых пор дорогие камни Матвей выносить перестал. Искряком торговал, баусом, мелкой перелифтью, ясписом, из которого пуговицы режут. А чтобы по-настоящему дорогой камень, о том только вспоминалось.

— Оскудела земля цветными камнями, — вздыхал Матвей перед заезжими купцами. — Прежде, бывало, темно-синий агустит прямо на земле валялся, желтый ягут, а по-городскому — топаз, за бесценок шел. А ныне архиерейский камень аматист кое-где, может, и остался, а стоящего товара нет. Или хоть малахит взять. В прежние годы, бают, бирюзовый королек тысячами пудов копали, а сегодня и плисовому рады.

Что за диво? У других старателей хоть изредка яхонты попадаются, а у самого удачливого и знаменитого только суровик и дымчатый смоляк.

И пошли промеж торговцев пересуды, будто есть у Матвейки заветная укладка, где лежат непродажные камешки, те, с которыми душа расстаться не может. И чем дальше, тем реже камни на торги идут, чаще в сундук попадают. Сплетне веры нет, а слушаешь А о той Матвейкиной укладке вся ярмарка слыхала.

А Матвей и впрямь прикипел сердцем к находкам и расстаться с ними никак не мог. И укладка заветная у него прямо под полатями стояла, рядом с той, что на продажу. Камней там было, что в царевой сокровищнице, и все сырые, как в земле лежали, ни к одному гранильщик не прикасался. А поверх всего хранился редкостный кунштик, игра натуры — не то золотые самородочки, вросшие в хрустальный камень, не то кусочек хрусталя с семью вросшими зо-лотинками. Особого чуда в том нет — матерое золото завсегда с кварцем срастается, так их из шахты вместе и поднимают. Но тут исхитрилась мать-земля и впрямь родила диковину: хрусталек, ни дать ни взять, — малая змеюшка длиной чуть поболе вершка. И головка тупенькая видна, и хвостик, и даже глазки закрытые обозначены. А золотинки чешуйками выложены вдоль хребта. Золота в змейке — кот наплакал, да и хрусталь, когда он не строганец, а без грани — камень бросовый, дешевле червеца, но все вместе — диво небывалое.

Змейку Матвей в речке поднял неподалеку от Пустой горы и даже помыслить не мог, чтобы отдать диковину в чужие руки. Вечерами вытаскивал игрушку на свет, ласкал в ладонях и только что не разговаривал с ней.

В самую зиму на Спиридона-Солнцеворота прикатил к Матвееву дому купец. По всему видать, богатый — чрево толсто, харя красна, шуба волчья, шапка боброва. У коня под дугой колокольцы, хотя честным людям с колокольчиком ездить не указано, разрешен колокольчик только чиновнику, едущему по казенному делу А вот ямщик у купца подкачал: такая каторжная морда, что не приведи случай ночью повстречаться. Впрочем, то не Матвею решать, с кем купцу ездить. Личина обманчива, иной глядит варнаком, а душа у него голубиная

Гости вошли, поздоровались честь честью, на образа покрестились. Двуствольное ружье.ямщик у печи поставил.

Без ружья в зиму ездить опасно, волки живо посчитаются за снятые шубы.

— Камушками интересуемся, — без обиняков сказал купчина. — На торгах о твоих камнях слава идет.

— Так на торгах бы и покупал, — резонно попенял Матвей. — Я людей не прячусь, а так вот на ночь глядя приезжать не след. Из старателей никто самоцветов дома не держит, зачем зря лихой глаз привлекать?

— Так ведь есть, поди, пуговичный товар, — настаивал гость.

— Пуговичный товар, может, и есть, только что ж за ним в такую даль переться? Ширлу или таусиный камень всюду задешево купить можно.

—- Раз уж приехали, покажи, будь ласков.

Матвей вздохнул, под полати залез, достал малый сундучок, а из него тряпицы с находками. Отдельно искряк, отдельно полосатый ногат, который городские ониксом зовут. Купец камушки перебирал, покряхтывал. И видно, что нравится, да торговая спесь хвалить не купленное не велит. Потом нашел, к чему придраться:

— Что ж они у тебя не парные? Для сережек парные нужны, да и для пуговиц не мешало бы.

— Парные из одного куска резать нужно, а тут галечки собраны. Это для печаток и висюлек. Вот ежиный камень, а по иному — стрелы Амура. Так вот сердечко вырезать, чтобы стрелка его насквозь пронзала, и носить такой кулон на груди, ежели хочешь знак подать о сердечной склонности. Камень он не простой, им что хошь сказать можно.

— Так-то оно так, и камушек хорош, спору нет, только на сердечки из волосатика мода давным-давно прошла. А значит, и цена упала.

. — Я насильно не всучиваю, не любо — не покупай.

Слово за слово Метвейка с купцом в азарт вошли. С человеком понимающим и торговаться приятно. Снова Матвей в торговый сундучок полез, достал настоящий товар: бечеты голубиной крови, бирюзовый баус, и даже кристаллик венисы, что в девичьи перстеньки вставляют. И недорого, да сердцу мило.

Купец вроде и хвалил, а вроде как и хаял. С пониманием торговался. Лучшие камешки отложил на платок; те, что с изъяном, в сторону отодвинул.

— Мне бы настоящего самоцвета.

— Самоцвета, говоришь? Сегодня так всякий цветной камушек обзывают, а в старые годы самоцветом только бриллиант называли, да еще малиновый шерл самой чистой воды.

— Вот их бы я и хотел. А то, скажем, яхонта у тебя не водится? Или еще — желтый берилл?

— Заберзат, что ли? Так это камень редкий, и цена ему