Техника - молодёжи 2001-01, страница 49

— Просто я очень много думала об этом, когда не спалось ночами, — потупилась Брунхильда. — А вообще, считай, что я уже готовлю твою нобелевскую речь.

— Спасибо, Бруничка!

Так на полушутливой ноте и закончился тогда этот разговор. Но уже утром Филипп Индустриевич понял, что все более чем серьезно Задача была решаемой, однозначно решаемой И безусловно нужной. С зубами грызунов — там все разбивалось об уникальность их свойства. Аналогия с регенерацией волос и кожных тканей или хвостов у ящериц не выдерживала никакой критики. Постоянно растущие зубы ну никак не вписывались в структуру человеческого организма. А вот плод в виде яйца — это была древнейшая основа жизни, переходившая из вида в вид, из рода в род, из класса в класс... Это было серьезно.

Мозжечков по-настоящему заболел новой темой.

Месяца два понадобилось ему на детальное изучение теории. До поры он посвящал Бруню в свои умопомрачительные открытия, но потом жена устала от повторов и решила, что никогда не дождется практических результатов.

Она ему так и сказала однажды: «Я понимаю, что ты решишь нашу проблему рано или поздно, но я к тому времени состарюсь и уже не смогу забеременеть. А обычным способом, ты же помнишь, врачи запретили мне рожать.

— Помню, — сказал Мозжечков, нахмурившись, —- но не разделяю твоего пессимизма. Я уже подошел вплотную к первому эксперименту. Мне только не хватает денег на биоматериал.

— Какой еще биоматериал? — растерялась Бруня.

— Ну, на подопытных животных.

— А что, сразу на мне попробовать нельзя?

— С ума сошла! Тебе что, жить надоело?

— А это так опасно?

— Все новое опасно, — назидательно пояснил Филипп Индустриевич.

— И на ком же ты собираешься пробовать?

— Еще не решил. Вообще... на кого денег хватит. Обезьян мне точно не раздобыть.

— А этот мой любимый султанат Бруней не выделит грант?

— Нет, у них какие-то серьезные проблемы. Боюсь, мне придется потратить свои деньги.

— Что?!! — возопила Бруня. — А они у тебя есть?

Да, тут Филипп Индустриевич допустил роковую ошибку, положившую начало серьезным разногласиям в их семье

— Да какие это деньги? — попытался отрулить он назад. — Вот пойду в выходной на Песий рынок и куплю пару хомячков, ну, ради этого не поужинаю разок, другой...

— Знаю я тебя, ты купишь каких-нибудь занзибарских хомячков по сто долларов за штуку и потратишь на них деньги, которые втайне копил мне на подарок к Новому году а для себя будешь оправдываться тем, что как только получишь «нобелевку», так сразу купишь мне все, что я пожелаю...

— Бруня, ну, Бруня... Ну что ты говоришь такое?.. — причитал Филипп Индустриевич, но все было втуне в тот печальный вечер. Они легли спать в разных комнатах Вернее сказать, легла только Брунхильда Поликарповна: Мозжечков работал до глубокой ночи и уснул сидя в кресле.

Однако хомячков в выходной он купил, и уже через неделю самочка снесла шесть яиц.

Разумеется, в тот же вечер у супругов Мозжечковых состоялся праздник примирения, они даже шампанского перед сном выпили, купленного на заначку, которую вытащила откуда-то суровая Брунхильда, ставшая враз доброй и ласковой.

Но радость была недолгой.

Яйца хомяков, беленькие, чуть крапчатые, походили на воробьиные, но ни один детеныш из них не вывелся. Грызуны не имели инстинкта высиживания и предпочли съесть легкую «добычу».

Мозжечков погрузился в пучину новых сомнений, Брунхильда вновь перестала замечать его, а примерно через пару недель в доме появились кошки. Великому физиологу потребовались данные сравнительного анализа. Кошки яиц своих тоже не высиживали, но относились к ним уже более уважительно, и забрезжила надежда.

Впрочем, хомяков Филипп Индустриевич на улицу не выбрасывал. (Все-таки не мыши, а мышей он, кстати, люто ненавидел — солидарно с женой). И стоило немалых трудов объяснить злобному коту Василию, что хомяк Петя — это не его завтрак, а самодостаточная свободная личность и субъект эксперимента.

Меж тем научное исследование двигалось вперед семимильными шагами, и примерно к Новому году ЭТО свершилось. У старой сибирской кошки Мурки, наконец, вылупился из яйца первенец — дивный пушистый котеночек. Назвали его Крылатиком — ведь появился на свет как птенчик, хотя никаких крылышек, конечно же, не имел. Здоровье у экспериментального первенца было вполне нормальным. Мозжечков успел составить полное описание особи, но потом котенок почему-то бесследно исчез...

Впрочем, в то время Бруня все равно была в восторге. У нее замаячила серьезная надежда на собственное потомство, и она с юношеской страстью влюбилась в своего безумного мужа.

Этот бурный роман длился и на сей раз недолго, потому что Филипп Индустриевич с особым цинизмом объяснил жене, что рождение котенка из яйцеп/юда — это лишь первый этап серьезной работы. А дальше он, к сожалению, совершенно не представляет себе, как вводить в организм человека необходимое количество извести для образования скорлупы. Кошачий организм, закаленный на городских помойках, легко воспринимал любую дрянь — от кирпичной крошки до тяжелых металлов, человеческий же отторгал все это, и вместо яиц во чреве матери должно было появиться все то же тоскливое недоразвитое существо в оболочке плаценты, норовящее сбросить ее при первых же схватках...

Началась затяжная серия экспериментов, посвященных поиску оптимального для человека материала скорлупы. Мозжечков бредил по ночам сложными терминами из органической химии, кристаллографии и технологии композитных материалов. Брунхильда безумно устала от всего этого и подумывала уже не только о любовнике, но и об уходе из дома просто в никуда.

Решение проблемы, как всегда, пришло к супругам за вечерним чаем.

— А почему ты уперся в скорлупу? — простодушно спросила Бруня — Ведь есть же в природе и кожистые яйца.

— Они свойственны более примитивным формам жиз... — автоматически начал отвечать Мозжечков. Но осекся, поняв, что его жена интуитивно права.

Как всегда.

Он кинулся целовать Бруню.