Техника - молодёжи 2001-02, страница 29
Л Ж £ Н А У Ч В ноябрьском номере журнала «Наука и жизнь» за прошлый год опубликована статья академика РАН Виталия Гинзбурга «О лженауке и необходимости борьбы с ней». Уважаемый автор сразу же оговорился, что имеет в виду не борьбу церкви с идеями Джордано Бруно, Галилео Галилея или Николая Коперника, а также советских философов — с квантовой теорией и теорией относительности (желающие могут ознакомиться с их статьями в послевоенных выпусках журнала «Успехи физических наук») и не борьбу с генетикой и кибернетикой, происходившую примерно в те же годы. Виталий Лазаревич ратует за чистоту «подлинно научного знания», восстает против оболванивания нашего народа сенсационными квазинаучными сообщениями в современных СМИ. В 70-е гг. активно и совершенно бескорыстно, порой даже из чисто спортивного интереса, подобной борьбой активно занимались, например, профессор Александр Китайгородский и член-корреспондент АН СССР Михаил Волькенштейн. Но в наше время рецидив борьбы с «лженаукой» имеет новую — не идеологическую и даже не научную, а тайную коммерческую подоплеку. Сегодня ее смысл заключается в том, что государственные деньги (коих кот наплакал) следует давать только организациям, работающим по академическим программам, которые и признаются истинно научными. Иное дело, если бы так называемые олигархи, честно уплатив государству налоги, открыто финансировали любые, даже самые бредовые, проекты. Тогда бы и проблемы не было — собирался бы лишь забавный материал для очередного сборника «Физики шутят». Именно такое явление и наблюдается на Западе, где лжеученых пруд пруди, но их только осмеивают, а не «секут», поскольку их работу на свой страх и риск оплачивают из своего кармана большие и малые фирмы, рассчитывая на возможные барыши. Впрочем, все ли в порядке и в самом «подлинно научном знании»? Почему оно оставляет лазейки для построения «лженаучных» теорий? Только ли из-за низкой культуры нашего общества, или в самой науке до сих пор происходит «брожение умов»? Физика — наука не точная Еще в 1951 г., когда я учился в 7-м классе мужской средней школы, первый же урок физики наша преподавательница (увы, не запомнил ни ее фамилии, ни имени-отечества) начала с такого неожиданного для нас заявления: «Физика — наука не точная!». Весь класс хором заржал (как в те времена могли ржать только ученики мужских средних школ, увлекавшиеся «Тарзаном» в исполнении Джонни Вайс-мюллера). Дело было не в том, что мы не сомневались в точности науки, о которой знали еще только понаслышке: н ы и и и НАУКА ПО-ПРЕЖНЕМУ ИМЕЕТ МНОЮ Вячеслав ЖВИРБЛИС просто в нашем однополом воинственно настроенном сообществе, очень похожем на бурсу Помяловского, бить друг друга «по физии» было вполне почтенным и обыденным занятием. А какое к этому делу может иметь отношение предмет под названием «физика»? И что бы это значило — набить кому-нибудь «физию» не точно, а только приблизительно? Действительно, смешно! ...Спустя несколько лет, в 1957-м, я сдавал экзамен по теоретической физике на химфаке МГУ, который принимал аспирант физфака (вот его фамилию — Егоров — я почему-то запомнил). До этого экзамена я — почти круглый отличник (не считая диамата, истмата и других подобных дисциплин, смысла которых искренне не понимал и не понимаю до сих пор) — был абсолютно уверен в своем знании основ общей физики и свободно владел необходимым математическим аппаратом. Уверен был, в частности, и в отличном знании курса теоретической физики, который нам читал замечательный, хотя и забавный, профессор В.К. Семенченко (кстати, это был первый год, когда химикам совершенно неожиданно стали преподавать «лженаучную» дотоле квантовую механику, отведя для этого, правда, всего лишь один семестр). И действительно, «на отлично» я ответил на все вопросы экзаменационного билета. Но тут молодой аспирант меня «срезал», задав, казалось бы, невинный дополнительный вопрос: «А в чем заключается физический смысл квантовой механики?». Я знал, как следует правильно ответить — дескать, нельзя одновременно совершенно точно определить, куда и с какой скоростью движется электрон. Но не мог выдавить из себя эту формулировку, потому что был убежден: физический смысл — это не то, чего мы не можем узнать, а то, что происходит «в самом деле». А что при этом происходит «в самом деле» с электроном, никто не объяснял. В результате в моей зачетной книжке появилась отметка не «отл», а «уд», которая, в единственном числе, и перекочевала в мой диплом. И только в 1984 г., прочитав статью в одном из номеров тех же «Успехов физических наук», узнал, что подобные сомнения о смысле физического смысла квантовой механики еще в 1935 г., за год до моего рождения, одолевали Альберта Эйнштейна, затеявшего по этому поводу острую дискуссию с Нильсом Бором. Все смешалось в доме Облонских... Эйнштейн рассуждал примерно так. Если в результате одного «акта творения» возникают две частицы, то, в соответствии с законами сохранения, они должны лететь точно в противоположных направлениях с точно одинаковыми скоростями. Поэтому, измерив импульс одной частицы, можно утверждать, что точно такой же импульс имеет и другая частица, летящая в противоположном направлении. То есть, измерив импульс только одной частицы и не трогая другую, можно узнать «истинное» состояние квантовой системы. Следовательно, или с квантовой теорией что-то не в порядке, или что-то не так со специальной теорией относительности. Ведь не может же быть, чтобы, согласно одной общепризнанной («истинной») физической теории, невозможно одновременно точно определить скорость и направление движения частицы, а в противоречии с другой столь же почтенной («истинной») теорией, те же самые частицы способны с бесконечно большой скоростью обмениваться друг с другом информацией о своих состояниях и, тем более, сообщать ее экспериментатору... Об этом парадоксе, называемом парадоксом Эйнштейна — Подольского — Ро-зена, или, сокращенно, ЭПР (химики, не путайте эту аббревиатуру с методом электронного парамагнитного резонанса!), не знал ни я, ни мой молодой экзаменатор, а умнейший профессор Семенченко, возможно, знал (ему в те годы было явно за 50), но решил, из-за краткости курса, не дурить нам головы. Тем более, что физический смысл парадокса ЭПР стал проясняться лишь после середины 60-х. Безумная теорема Джона Белла Дело в том, что Эйнштейн придерживался идей Ньютона о возможности точного описания всех событий, происходящих в физической системе, то есть был сторонником строгого физического детерминизма («Бог не играет в кости»). А Бор принципиально отказался от такой позиции, полагая, что во всех физических событиях непременно присутствует элемент случайности (пока игральные кости не упали на стол, на их гранях вообще нет никаких меток). С этим связан еще один деликатный момент. Коль скоро, в соответствии с представлениями Эйнштейна, все физические (в том числе и квантовые) события строго детерминированы, то это значит, что каждая частица занимает в пространстве и времени строго определенное положение (это так называемый принцип локальности). Но если физическими событиями, как считал Бор, управляет случай, то любая частица может с определенной вероятностью находиться где угодно, хоть на краю света (что называется принципом нелокальности) И вдруг в 1965 г. Белл совершенно строго доказал теорему, согласно кото ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 2 2 0 0 1 26 |
