Техника - молодёжи 2001-03, страница 50

жажды жизни, неверия в смерть и надежды на милосердие. Этот взгляд был сильнее слепящей звериной ярости, отрезвлял ледяной струей, ударял по сознанию тяжелой стальной кувалдой. Это был взгляд ребенка. Руки, стиснувшие энерго-мет, опустились, шум боя, крики умирающих, рычание наступающих, свист и шипение оружия, скрежет металла — все разом исчезло. Я стоял перед ним, просто стоял и глядел ему в глаза. Да, он был еще совсем ребенок, хрупкий юноша, в разодранном, с пятнами грязи и крови, комбинезоне. Светлые волосы слиплись от пота, лицо в царапинах Он сидел, скрючившись, у обломка стены, поджав ноги, в последнем отчаянном жесте вытянув перед собой руки, словно пытаясь остановить бронированную смерть, неукротимым валом накатывающуюся на него. Так мы и замерли друг против друга; тяжело дыша, медленно приходили в себя. И я с каким-то странным, смешанным чувством раздражения и щемящей радости понял, что не могу убить его. Я, прошедший не один и не два, а сотни боев, может быть, даже тысячи, давно уже переставший считать свои жертвы, коллекционируя только планеты и грандиозные победы, я, холодная бездушная машина войны, словно очнулся от сна. Я не мог убить его, я не хотел его убивать. Более того, я вдруг почувствовал острую потребность защитить, заслонить это маленькое хрупкое существо, с такой мольбой просящее о жизни. Что со мной? Может, неполадки в системе нервных волокон? Нарушена связь между мозгом и телом? Или одна из моих микросхем принадлежала в прошлой жизни какому-то разносчику почты либо пищеблоку? А может, мой кибермозг был когда-то частью организма какой-то домохозяйки? Я почувствовал странную слабость, усталость. Нет, я не хочу больше убивать Вообще никогда не хочу. Это было так странно и ново для меня, что я не в силах был двинуть ни рукой, ни ногой Я не мог понять, что со мной. Какие скрытые, спящие до этой минуты чувства, эмоции, подсознательные воспоминания пробудил во мне этот молящий взгляд больших детских глаз? Я чувствовал себя каким-то идиотским пацифистом.

Не знаю, как долго это продолжалось — одно мгновение, минуту?.. Но ужасающий шум вой и скрежет внезапно прорвались в мой мозг. Вокруг кипел бой. Я затравленно огляделся . В нашу сторону двигалась группа киборгов моих товарищей. Они добивали раненых. Не помня себя, не понимая, что делаю, я шагнул вперед, нагнулся, сграбастал сидящего у моих ног человека и побежал. Куда, зачем? Никакие вопросы сейчас не имели значения. Кругом царила смерть.

Не знаю, какое чудо помогло нам выбраться из боя. Есть ли

на самом деле Бог, или Высший Разум, или ангелы-хранители? После, когда мы сидели в тиши полусгоревшего парка, слушая тихое шуршание ветра в зарослях, я готов был поверить, что что-то такое несомненно существует.

— Как тебя зовут? — спросйл я юношу — Ты с этой планеты? Ты один из повстанцев?

Он проигнорировал мои вопросы. По его хмурому, исподлобья, взгляду я заключил, что он уже пришел в себя и что он никогда не поверит в мои благие намерения.

— Ты взял меня в плен? — наконец спросил он. И уверенно добавил: — Хочешь вытрясти у меня сведения о нашей базе. Но у тебя ничего не выйдет. Во-первых, база постоянно меняет место дислокации, а во-вторых, все данные в моей голове заблокированы и ты к ним никогда не доберешься.

Его лицо так и пылало злорадством. Я в сердцах сплюнул. Черт бы побрал этих фанатиков! Нуда ладно, не все ли равно теперь Я и так уже стал перебежчиком, дезертиром и еще неизвестно кем. Но при этом не чувствовал себя неправым. Разве что чувство легкой досады из-за упрямства этого человечка мешало мне ощутить во всей полноте радость свободы выбора. Я освободился от пут. Отныне я сам буду выбирать свой дальнейший путь.

— Знаешь, что? — сказал я мальчишке. —- Плевать я хотел на все твои заблокированные мозги Я просто решил помочь тебе выбраться из этой передряги, а там делай, что душа пожелает, хоть застрелись.

Он смотрел настороженно и недоверчиво. Но у него все равно не было выбора, подчиняться мне или нет. Из-за ранения он не мог идти, и я, взвалив его на плечо, затопал прочь от линии кровавого фронта.

Несколько дней мы продирались сквозь непролазные джунгли, уходя все дальше от огненных сполохов, грохота и запахов гари. Я окрестил своего подопечного Комариком, потому что он никак не соглашался назвать свое имя И хотя я видел что ему обидно это прозвище, мне его обида доставляла удовольствие. Говорил он мало, ел то, что я ему давал. В общем, моя опека над ним была не слишком хлопотным делом. Комарик постепенно поправился и вскоре уже мог идти сам. Куда мы направляемся, я не знал, а он не спрашивал. По мне, так лишь бы подальше от войны.

На седьмой день мы вышли к озеру, затерянному среди джунглей. Сидя на берегу и уплетая поджаренную на костре рыбу, Комарик неожиданно заговорил со мной.

— Почему ты вытащил меня из боя? Почему не убил? Ты же робот, и убивать — твоя единственная функция.

Мне стало обидно:

— Во-первых, я не робот, а киборг. И у меня есть мозги не хуже твоих. Во-вторых, убивать — это не единственная моя функция. А вообще-то я сам не знаю, что на меня нашло. Просто.. не знаю, как объяснить. Просто не хочу я больше убивать и вообще, не хочу участвовать в этих бессмысленных войнах.

Он искоса глянул на меня, и я понял, что он не верит мне. И никогда не поверит.

Потом мы сидели рядом на берегу глядя на цветные блики отражавшегося в воде солнца Неожиданно Комарик положил руку мне на плечо.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать?..

Его шепот был таким тихим, что я машинально вытянул шею и нагнулся к нему, обнажив свое самое уязвимое место Почувствовав резкий рывок и удар током, я еще не мог, не успел, а может быть, не хотел понять, что произошло.

— Комарик, что ты делаешь?

Он отскочил в сторону с выражением дьявольской радости на лице. В поднятой вверх руке он сжимал обрывок тоненького белого проводка. До какой же степени я доверял ему, если в минуту слабости открыл свою артерию, до которой в обычных условиях он бы никогда не добрался

Тьма медленно застилала мой мозг. Я хотел только одного — понять в эту последнюю минуту моей жизни, почему он сделал это, почему не поверил мне? Солнце клонилось к закату, и жизнь покидала меня. Я не мог двигаться, просто лежал и смотрел в небо, где мелькала стайка радужных насекомых. Сначала обида несправедливого конца душила меня но потом эмоции ушли, осталось только безразличие, и единственная мысль еще тлела в умирающем сознании: «Господи, если ты есть, ответь, почему люди так жестоки?..». ■

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 3 2 0 0 1

48