Техника - молодёжи 2004-03, страница 8

сейчас заседания в этой уникальной научной школе?

— Я с 1956 г. руководил неким семинаром в ФИАНе, который пользовался действительно некоторым успехом, но я его закрыл 21 ноября 2001 г. на 1700 заседании.

Такие «юбилейные» заседания заканчивались обычно капустниками. Когда-то в Малом театре играла актриса Яблочкова. Была она уже старой, а еще хотела играть. Ее последние выступления сводились к тому, что ее вывозили на сцену в кресле, она говорила пару слов в какой-нибудь маленькой роли — и ее увозили обратно. Один талантливый актер, который присутствовал на этом спектакле, сказал: «Нужно уходить вовремя, пока можешь уйти со сцены на своих ногах».

На том капустнике мне было 85 лет. Я еще мог ходить, но не хотел дожить до того, когда мне трудно будет это делать, поэтому я и закрыл семинар

шо верующим: они надеются их увидеть на небе. Но я атеист, и не надеюсь на это.

Предлагали ли Вам покинуть страну, чтобы работать где-нибудь за рубежом?

— Да, мне предлагали переехать в Израиль уже в почтенном возрасте. И даже предлагали там хорошее место, но я отказался — у меня не было никаких оснований уехать. Были в свое время основания — государственный абсолютизм. Когда я попал в Израиль — уже, во-первых, его не было, и потом, я родился в России, здесь все время работал, меня никуда не тянет уезжать. И я отказался.

Я сторонник того, что каждый чело

Лень Лючии. В.Л. Гинзбург доказывает свою теорему: «Если каждый ученый будет жить достаточно долго, то, в конце концов, обязательно получит Нобелевскую премию»

век должен жить, где он хочет. Вот Абрикосов захотел жить в Америке, он сейчас американский гражданин и, может, считает себя американцем — не знаю, и все же это его право. А я считаю себя российским гражданином до сих пор.

Как Вы считаете, сегодняшние студенты, молодые ученые сильно ли отличаются от тех, которых Вы знали в годы своей молодости?

— Конечно, какое-то отличие есть — другой стиль какой-то. Нам жилось хуже, но были какие-то идеи: верили в социализм, в коммунизм, меньше думали о деньгах. Наверное, со мной согласятся многие.

В известные 1930 — 40-е гг., и потом во времена холодной войны, когда нам запрещали ездить за границу и даже печататься на английском

С Э. Леггеттом после лекции в Хель-синском университете

На семинаре в ФИАНе t

на 1700 заседании.

Как Вы думаете, почему только

сейчас Ваша работа оценена так

высоко?

— Я знаю, что меня выдвигали на Нобелевскую премию примерно 30 лет. И уже говорил, что там огромный конкурс. К сожаленью, не мы одни. Но честно скажу: мне было бы обидно, если бы за эту работу дали бы кому-нибудь другому. Я не считаю себя великим человеком, не обидно, если просто бы не дали. Если другому бы дали за мою работу — тогда обидно.

Много ли у Вас друзей?

— К сожаленью, сейчас уже многих нет со мной. У меня два очень близких друга, но они еще старше меня. Самое горькое, когда уходят друзья. Но что делать — такова жизнь. Хоро