Техника - молодёжи 2008-07, страница 41
\ЧЕНИЯ Секретный дипломат Кирилл Александрович Гладков — бессменный секретарь партийной организации журнала - был самым старшим по возрасту работником редакции. Он появился в коллективе в начале 1950-х гг. и как прекрасный знаток английского языка вёл в журнале материалы, связанные так или иначе с зарубежной информацией. Из мимолётных разговоров и реплик мы знали, что он — уроженец Петербурга, «кухаркин сын» как он говорил о себе, подростком втянулся в революционные события 1917 г., исполнял поначалу курьерские поручения советских организаций. Утверждал даже, что видел Ленина. А потом получилось так, что в 1920 гг. попал на дипломатическую службу, работал в советском консульстве в Нью-Йорке, бывал в Англии, Турции и других странах. Некоторые его истории настолько ошеломляли меня, что я сильно сомневался в их достоверности. Так, однажды я услышал от него об английском принце, который должен был стать королём Эдуардом VIII. «В 1936 г. после смерти Георга V, двоюродного брата нашего Николая II, — рассказывал Кирилл Александрович, нас в Лондоне представляли старшему сыну покойного ЭдуардуУШ, который вступил на престол, но ещё не был коронован. А у него был роман с разведённой американкой миссис Симпсон, на которой он хотел жениться. Чопорная Англия содрогнулась, узнав, что в ближайшее время их королевой станет американка, да ещё разведёнка»... Тут Гладков помолчал и пренебрежительно махнув рукой, продолжал: «Разразился скандал, и ему поставили условие: откажись либо от миссис Симпсон, либо от престола! Он сказал: Давайте бумагу об отречении. Я её тут же подпишу! И подписал. Потом, может, и хватился, да уж поздно было: королём стал его младший брат Георг V»... Проверить эти сведения я затруднился, но получилось так, что как раз в это время, в 1972 г. герцог Виндзорский — такой титул получил Эдуард VIII после отречения — скончался в Испании, и кое-какие сведения об этом промелькнули в нашей печати. Если достоверность этого гладков-ского рассказа подтвердилась буквально сразу после его рассказа, то в другой его истории я сомневался лет тридцать. Кирилл Александрович утверждал, что ему довелось оказаться в Стамбуле тогда, когда основатель турецкого государства Кемаль Ататюрк объявил войну реакционным предрассудкам и обычаям. Как-то раз, выйдя на улицу, Гладков увидел на стенах объявления, оповещающие население о том, что с пяти часов вечера в стране запрещается носить фески. Наказание за нарушение запрета — смертная казнь... «Я в изумлении оглянулся, — рассказывал Кирилл Александрович, — и не увидел вокруг ни малейшего волнения. Повсюду как всегда сидели толстые невозмутимые турки в фесках и лениво попивали кофе и покуривали кальяны. Примерно за час до назначенного правительством срока на улицах появились солдаты и стали устанавливать на людных перекрёстках какие-то треноги высотой метра в три. На них никто не обращал внимания. И вдруг, как только пробило пять часов, солдаты стали хвать людей в фесках и вешать их на этих треногах! Толпу мгновенно охватила паника, все бросились кто куда. А на следующий день Стамбул было не узнать: отделы головных уборов в магазинах опустели, а по улицам ходили перепуганные люди в нелепо выглядевших на них котелках, кепках, панамах и даже цилиндрах и соломенных шляпах канотье»... могу забыть!», Кирилл Александрович тут же с места бросил реплику: «Часто бывает так, что уже забыли, но не могут уйти I». Однажды Кирилл Александрович принёс в редакцию свою фотографию сорокалетней давности, на которой он был изображён в боевой стойке на ринге в трусах и боксёрских перчатках. Разглядывая его крепко сбитое тело и решительное волевое лицо, я подумал: «Какое странное для дипломата увлечение — бокс!» А вскоре Гладков рассказал историю, пролившую необычный свет на его спортивное увлечение. По его словам в двадцатых годах советское правительство вынуждено было расплачиваться с американцами за какие-то поставки золотом. Однажды, когда наш пароход со слитками прибыл в Нью-Йорк, французы как-то пронюхавшие о том, что московские чиновники не удосужились снять со слитков клейма французского банка, объявили его своим. До рассмотрения дела в суде на золотой груз наложили арест. Как только суд решил дело в пользу французов, они явились на судно и... никакого золота на нём не обнаружили. А за сутки до этого один советский пароход, даже не разгрузившись до конца, поспешно вышел в море. Заподозрив, что именно на этом пароходе золото тайно отправлено в СССР, французские власти приняли свои меры. Два французских эсминца перехватили его в Атлантике и сопровождали до Шербура. Там его задержали, обыскали и ... золота не нашли! Однажды шеф, возмущаясь отсутствием порядка в редакции, неосторожно назвал её бардаком. Гладков веско сказал ему: «Мне, Василий Дмитриевич, приходилось бывать бардаках, так вот что я вам скажу: там полный порядок!» Честно говоря, я в эту историю не верил до 2003 г., пока в книге Ушакова «Феномен Ататюрка» не прочитал, что именно так всё и происходило! Кирилл Александрович был остроумным и находчивым человеком. Однажды шеф, возмущаясь отсутствием порядка в редакции, неосторожно назвал её бардаком. Гладков веско сказал ему: «Мне, Василий Дмитриевич, приходилось бывать в бардаках, так вот что я вам скажу: там полный порядок!» В другой раз, когда один уже уволившийся из редакции сотрудник очень красиво сказал: «Я ушёл, но не — А дело было так, говорил Гладков, — как только французы подали в суд, было решено вернуть золото. Мне поручили по криминальным каналам связаться с портовой полицией Нью-Йорка и, выдавая себя за канадского бутлегера — контрабандиста, перевозящего через границу спиртное — договориться с полицейскими о тайной выгрузке с парохода партии контрабандного канадского виски для США, где действовал тогда сухой закон. За умеренное вознаграждение полицейские за ночь перетаскали на берег ящики с золотом на 39 |
