Техника - молодёжи 2009-04, страница 60
Клуб «ТМ» 2009 №04 ТМ Неизвестное об известном ПОЛАГАЛИ БЫ НЕЦЕЛЕСООБРАЗНЫМ СОГЛАСИТЬСЯ С ЗАХАРЧЕНКО... 17 марта 1982 г. главный редактор «Техники - молодёжи» Василий Дмитриевич За-харченко направил в ЦК КПСС письмо. «Группа выдающихся лётчиков нашей страны, -писал он, - обратилась в журнал с просьбой поддержать их предложение о восстановлении имени выдающегося авиаконструктора Игоря Сикорско-го». В приложении к письму авиаконструктор О.Антонов и лётчики, Герои Советского Союза М.Галлай, М.Громов и Г.Гофман доказывали, что Си-корский никогда не выступал против Советской России, всегда отзывался о ней с нескрываемым уважением и меч тал возвратиться на родину; что имя Сикорского - такое же достояние России, как имена Шаляпина, Бунина, Рёриха, Анны Павловой; что вместо того, чтобы отдавать имя Сикорского в руки «зарубежных фальсификаторов истории», Советскому Союзу выгоднее признать гениального представителя русской авиационной мысли своим. Своё письмо в ЦК КПСС Захарченко закончил словами: «Жду Ваших указаний по данному вопросу». И указания не замедлили. В тот же день письмо с приложением были препровождены в отделы науки и пропаганды ЦК КПСС. «В принципе поставленный вопрос «о восстановлении имени» для эмигрантов отнюдь не столь прост, как об этом в прилагаемых письмах пишется», - давал установку отделам секретарь ЦК тов. М.В.Зимянин. И отделы поняли всё правильно. 29 апреля они доложили, что рассмотрели предложения Захарченко и лётчиков с Академией наук, Министерством обороны и КГБ (!) и установили: Сикор-ский в 1918 г. эмигрировал, а в 1923 создал в США фирму своего имени; вертолёты Сикорского воевали против наших союзников Кореи и Вьетнама; в собственной книге Си-корский «крайне негативно» оценивал Великую Октябрьскую революцию и установление Советской власти... «Учитывая это, отделы ЦК КПСС полагали бы нецелесообразным принимать предложения авторов и считают возможным ограничиться на этом»... А как же обошлись с авторами, известными все и прдвщ^ му миру журналистами, авиаконструкторами и лётчиками? А с ними «побеседовали»... товарищи С. Щербаков, Е.Тя-жельников и В. Другов объяснили Захарченко, Галлаю, Громову и Гофману, почему нецелесообразно признавать русским изобретателем Сикорского, которого они считали «выдающимся деятелем родины». Прославленного же авиаконструктора О.Антонова в Москву не вызывали: ему всё объяснил в ЦК КПУ в Киеве товарищ Капто. Досье эрудита ГВАРДИИ ПОРУЧИК И ПРОФЕССОР «ГОНОРИС КАУЗА» Владимир Фёдорович Лу-гинин (1834-1906) стал профессором Московского университета в 55 лет, будучи известным физико-химиком, работавшим с такими европейскими знаменитостями, как Бунзен, Вислицениус, Вюрц и Бертло. Своих мос g Однажды О «ПОРА ИМПЕРАТОРСКУЮ 5 ЛЯМКУ ТЯНУТЬ»... эс Товарищем детства импе-^ ратора Александра III был ЛеС онид Сабанеев, такой же си-§. лач и богатырь, как сам царь. | Во время французской вы-£ ставки в Москве император gj нередко заезжал к Сабане-М евым, чтобы отдохнуть со о школьным товарищем от го-Q. сударственных дел. Однажды ковских коллег он удивил тем, что представился им как «отставной гвардии поручик, доктор химии «гонорис кауза» Лозаннского и Гейдельберг-ского университетов». Поразил он их и своей наружностью, не столько профессора и «доктора «гонорис кауза», сколько именно «отставного гвардии поручика» с густыми висячими усами и многократным подбородком. Им пришлось удивиться ещё больше, когда они узнали, что Лугинину принадлежала большая половина Ветлужского уезда (общая площадь его владений превышала площадь Черногории); что, несмотря на это, он был сторонником «Чёрного передела» помещичьих земель в пользу крестьян, и из-за участия в революционном движении вынужден был стать политическим эмигрантом. Он был другом Герцена и даже делал предложение его дочери Наталье Александровне — но получил отказ. Ему разрешили вернуться в Россию в 1889 г., когда он был уже пожилым человеком. Несмотря на несколько чудаковатую внешность, он был человеком морально чистым и беззаветно преданным своей науке, заслуги перед которой у него были действительно велики. Женившись на дочке знаменитого французского химика Бертло, он поразил своего тестя экстравагантным поступком. Бертло, рассказывая на лекции о своих с Лугининым точнейших термохимических измерениях, не раз говорил, что их точность можно было бы повысить, из пятилетний сын хозяина, вбежав в кабинет, застал отца и императора за странным занятием - комканием подков. Каждый держал в руке по большой подкове и двумя пальцами сгибал её, как будто это была проволока... «Когда подкова была приведена в совершенно унылый вид, — вспоминал впоследствии сын Сабанеева, - её выбрасывали и брали другую». готовив измерительные приборы из чистого золота или платины. «Но этого, — прибавлял он, — увы, сделать никто не может». А Лугинин взял да и сделал. Для своей лаборатории в Швейцарии он заказал калориметры из чистой платины, а лабораторный стол покрыл листом платины во всю ширину. Всё это впоследствии он завещал Московскому университету. Широкая русская натура сказывалась и в его образе жизни. Приезжая в Москву, он нанимал огромный трёхэтажный дом Шереметева на Воздвиженке и жил там в тридцати комнатах один, окружённый штатом прислуги, выезжая в университет во взятом напрокат «фаэтоне»: собственностью в Москве он обзаводиться не желал... В этот момент в кабинет вошёл придворный лакей и возгласил: - Ваше Императорское Величество, её императорское величество, государыня императрица просит ваше императорское величество сейчас же приехать домой. - Ну вот, - с досадой сказал, вставая, император, - довольно наслаждений, пора императорскую лямку тянуть... |
