Юный техник 1958-06, страница 54

— Не выходит? — допытывается Володька.

— Почему не выходит? Выходит, — отвечаю я, но, видимо, мое лицо выдает истинное положение дела.

— Испортил, поди?

— Да нет же, не испортил, — говорю я, повышая тон, — только у тебя редкие волосы и полубокс к тебе не очень идет.

— Это у меня редкие волосы?

— Конечно, у тебя. Не у меня же!

— Что ты мелешь, — возмущается Володька, — да в парикмахерских всегда говорят, что у меня слишком густые волосы, — но я вовремя отбрасываю его руку, не переставая лязгать ножницами в воздухе.

— Не подсовывай руки! Не мешай! — кричу я специально для того, чтобы выиграть время.

Голова моего двоюродного братца приведена в такое состояние, что теперь, наверное, ни один парикмахер не сумеет с ней ничего сделать.

— Знаешь что, Володька, — говорю я, собрав всю силу духа, — конечно, ножницами так хорошо, как машинкой, не пострижешь. Давай лучше наголо, — и, чтобы предотвратить возражения, тут же добавляю, — и ты меня наголо пострижешь...

— Стриги наголо, — соглашается он.

И я стригу наголо, стараясь срезать волосы как можно короче, чтобы скрыть зияющие следы моей прежней работы. Но что же это такое? Чем я тщательнее подбираю упрямую растительность, тем отчетливее вырисовываются на голове ступеньки и лестницы. Пытаюсь заровнять ступеньку, но добиваюсь только того, что вместо одной получаю две поменьше, а вместо двух — четыре. И этой возрастающей прогрессии нет конца!

Выбившись из сил, я сдаюсь и заявляю:

— Все! Кончено! Готов!

Если бы перед Володькой б^шо зеркало! Если бы он мог видеть свою голову) Я представляю, какая буря обрушилась бы на меня. К счастью, зеркала нет.

— Теперь садись ты, — говорит Володька и выхватывает из моих рук ножницы и гребенку.

— Ты только сразу глубоко не бери. — советую я, наученный опытом, снимаю майку и усаживаюсь на чурбан.

— Стриги помаленьку, постепенно. Понял? — звучат мои последние наставления.

— Понял, — отвечает Володька, и первая прядь моих волос падает на землю.

Я снача/а внимательно слежу за каждым движением ножниц. Но Володька стрижет очень осторожно, куда осторожнее, чем я. Да и нет времени особенно размышлять, так как настает моя очередь выполнять Володькины команды:

— Нагнись!

— Держи левое ухо!

— Правое!

— Набок!

— Нагнись!

Наконец мои испытания кончились. Провожу ладонью по колючей голове. Коротко постриженные волосы упруго шипят под рукой. Не чувствуется ни едкной лестницы.

Моя радость по поводу благополучного пострижения быстро сменяется тревогой. Что же будет, когда Володька увидит свою изуродованную голову, сравнит мою работу со своей высококачественной стрижкой?

— Пошли окунемся, — предлагаю я. чтобы по возможности оттянуть время.

— Надо ножницы отнести на место и гребенку, — возражает осторожный Володька, — а то бабка, если схватится, шуметь будет.

— Все равно увидит, — показываю я на свою голову.

— Потом пусть увидит, лишь бы не знала, что ножницы брали.

«В парикмахерской». — думаю я и едва сдерживаю смех.

Стоило взглянуть на Володькину многоступенчатую голову, чтобы понять, в какой парикмахерской он постригался.

Осторожно пробираемсь к бабкиному комоду. Пока Володька прячет ножницы и гребенку, я подхожу к стародавнему зеркалу, висящему в простенке между окон, и заглядываю в него. Даже на

44