Юный техник 1961-04, страница 74

И огорчились ребята! И хуже всех чувствовал себя Вить-на, который подбил ребят на эту затею и так заманчиво рисовал им ее успех.

Всего одно гнездо и удалось ребятам отыскать. Сама же птица им его и открыла. Ворон летел над парком спокойно и низко. В клюве он нес суслика на ужин своим воронятам. Ничуть не таясь, опустился он на свое гнездо на глазах у ребят.

Накормив птенцов, ворон не улетел. Он спокойно смотрел на людей, подошедших к его дереву. За то время, что он прожил здесь, он привык доверять людям и не ждал от них зла. Он даже полаял немного Тинкиным голосом, может быть, для того, чтобы повеселить зрителей.

Но вместо того чтобы посмеяться, люди стали лезть на дерево. Ворон внимательно наблюдал за ними, скорее с удивлением, чем с тревогой. Только когда Витька добрался до самого гнезда, ворон с воронихой взлетели и начали каркать громко и протяжно. В голосе их можно было услышать злость, угрозу, отчаяние. Но Витька ничего этого не услышал. Он занят был своим делом. Сначала он выбросил из гнезда воронят. Они упали и остались лежать под деревом, желторотые, утыканные черными прутиками молоденьких перьев.

Витька хотел и гнездо снять с дерева, но это ему не удалось. Оно было построено крепко и прочно держалось в развилке ствола. К тому же и птицы налетели на разорителя смело и яростно. И Витька слез с дерева, оставив гнездо на месте.

А потом ребята ушли, унося свои небогатые трофеи. Злое и горькое нарканье неслось им вслед.

Как видно, птицы не сразу поняли все, что произошло. Возможно, оно показалось им дурным сном. Я думаю так потому, что они не улетели сразу. В гнездо они тоже не вернулись. Они перелетели на соседнее дерево и неподвижно сидели там, время от времени издавая громкий печальный крик. Так провели они ближайшую ночь, и следующую, и еще одну. Они не садились в свое гнездо и не затевали нового. Там же сидели они и днем, никуда не улетая, не заботясь о добыче. Ведь кормить им теперь было некого. А сами они... Если бы это были люди, можно было бы сказать, что они потеряли всякий аппетит.

Днем приходили люди. Увидев воронью чету, они почти сразу догадались о том, что произошло. Не знали они только, как это случилось.

Люди долго простояли под деревом, много говорили и очень огорчились происшедшим. Но вороны ничего этого не знали. Они молча смотрели на тех, кто так долго оберегал их и кто в конце концов так предательски с ними поступил.

Вдруг послышался лай Тинки. Но это лаял не ворон. Лаяла сама тинка, как всегда бежавшая впереди своей хозяйки. Потом обе подошли к вороньему дереву. Ворон угрюмо молчал. Он не произнес ни звука и тогда, когда Тинка, ободренная молчанием своего давнего противника, храбро облаяла его.

Спустя несколько дней ворон улетел со своей воронихой. Где он поселился, узнать никому не удалось. Но, должно быть, где-нибудь поблизости. Так следует думать потому, что долгое время с тех пор, в предвечерний час, когда солнце, садясь, окрашивало багрянцем верхушки деревьев, над Большим парком появлялись две черные птицы. Они летели медленно и низко и, подлетая к дереву, где все еще чернело свитое ими гнездо, каркали сильно и протяжно.

Людям вороний язык непонятен. Никто не мог бы сказать, что обозначает это ежевечернее воронье карканье. Но те, кому доводилось слышать его, испытывали какое-то странное чувство, похожее на стыд. Впрочем, вслух об этом не говорили. Но жалости к обиженным птицам не скрывал никто.

А потом не стало слышно карканья ворона. Птицы прилетать перестали. На следующий год снова налетели в парки и сороки, и галки, и грачи и стали хлопотливо строить гнезда. И люди снова начали с ними борьбу. Но вороны так и не вернулись. И Большой парк уже никогда не имел такого старательного и умелого сторожа, как в то лето, когда они жили здесь.

А виновники разоренья вороньего гнезда в конце концов обнаружились. Их пожурили но наказывать не стали. Ведь они сделали это из самых хороших побуждений.

62