Юный техник 1967-12, страница 55
встречали как... ну, героев, не героев, а так, например, как встречали вернувшегося с трудного задания боевого летчика-штурмовика или истребителя. Их заботливо кормили досыта, комэск Трофимов сидел рядом и попутно расспрашивал о полете. Подсаживались летчики, техники. Кто-то протягивал письмо, кто-то высыпал на стол горсть семечек. Расспросы. Каверзные уточнения: <Не залегали ли по пути к радисткам?» Вовка краснеет и еще больше нажимает на борщ. Аркадий старается ответить остротой на остроту. Сашко Друма тащит баян-четвертушку, молча ставит на стол, даже ремешок расправляет — довольно категорический намек. Аркадий откладывает ложку. — Вот народ, поесть человеку не дает, — осуждающе мотает головой, а в глазах написано другое: «Эх, черти, до чего же я по вас соскучился!» • » * Старенький, латаный-перелатаный ПО-2 Стрижонок гонял в эти дни по всему Приднепровью. Его видели танкисты генерала Рыбалко и кавалеристы Плиева. И никто не удивлялся, а тем более не восторгался маленьким пилотом. Тут ничто не бралось в расчет — ни возраст, ни профессия. Главное — дело. И с него, Стрижонка, требовали, как с настоящего летчика: — Почему нет ничего от Горюнова? Горюнов — командарм, и ему, наверное, больше, чем какому-то Стрижонку, известно, почему от него пока ничего нет. Аркадий виновато топчется у двери. Но штабник вдруг берет свои слова обратно: — Извини, есть от Горюнова. Давай жми, парень, в штаб Плиева. И он «жал». До тех пор, пока его самого не лрижали «мессеры». Зажали так, что он едва уцелел на испытанной, спасительно малой высоте. И до аэродрома добрел без приключений. Но при заходе на посадку — не иначе от пережитого и, возможно, еще из-за сильного ветра — не рассчитал, снизился преждевременно и задел осью шасси за подступивший к аэродрому кустарник. Самолет скапотировал — перевернулся кверху колесами. Аркадий завис на привязных ремнях. Бензин и масло полились на горячий мотор. Аркадий вовремя ударил по лалке зажигания — выключил двигатель. С трудом, но сам выкарабкался из машины, и, когда механики и летчики подскочили, он уже стоял, понуро опустив голову, готовый провалиться сквозь землю. Кто-то из летчиков, кажется Иванов, сочувственно заметил: — Вообще «боковичок» сильный, а площадка мала. Тут и опытный мог запросто кверху тормашками... Аркадий поднял голову. Пришло время, и Стрижонок «амнистировал» себя. Под вечер он возвращался в корпус. За рыжую, поржавевшую пилу леса падало раскаленное, будто выкатившееся из домны, солнце. Казалось, оно действительно падало. Потому что через какие-то мгновения солнце пропало, а вслед ему невидимая домна плеснула огромный ковш магмы. Магма расползлась на полнеба, а минуту спустя качала угасать. Истерзанный, кровоточащий, умирал еще один день войны. Снизившись по привычке почти до бреющего, Стрижонок летел вдоль передовой, спеша засветло добраться до аэродрома. Где-то между притихшими передовыми позициями Аркадий вдруг заметил самолет. Пригляделся — наш, ИЛ. Не иначе подбит. Он беспомощно лежит на нейтральной полосе. Жив ли летчик? Может, кто знако |
