Юный техник 1968-05, страница 21

люминесцентными лампами под потолком. У каждого станка — стол-шкафчик, удобные, передвигающиеся лампы. Светло, празднично. Так и хочется спросить: почему здесь работают не в белых халатах?

— Ну вот... Теперь можно быть спокойным, — услышал я голос Михаила Васильевича, вернувшегося, как он сказал, с «КП» — контрольного пункта. — Можно и в серию запускать. — И, улыбнувшись, добавил: — Нередко такая точность требуется, что без оптики не обходимся. Теперь не то, что в первые послевоенные годы. Сложное оборудовав ние мы тогда за границей покупали. А сейчас наиточнейшие приборы, станки с программным управлением, радиооборудование — все сами делаем. Да еще другим странам продаем. На международных выставках демон ст ри ру ем.

Конечно, бурное развитие промышленности наложило определенный отпечаток и иа различные металлообрабатывающие профессии. Седенький старичок в громадных очках, нередко великий мастер своего дела, но неспособный самостоятельно рассчитать простейший режим работы, давно ушел в прошлое. Токари, слесари, фрезеровщики, лекальщики теперь не просто механические исполнители воли инженеров. Они их активные помощники. Я убедился в этом, когда Михаилу Васильевичу принесли новый чертеж резьбового знака — детали, по которой прессуются тысячи таких же.

Токарь привычным жестом опустил на нос очки, взял карандаш и приступил к расчетам. Быстро и уверенно он множил и делил ка-кие-то громадные дробные числа, складывал и вычитал, снова делил...

А когда кончил, показал на чертеж и сказал:

— Вот такие расчеты приходится делать в начале обработки почти каждой сложной детали.

Я заметил, что Михаил Васильевич очень остро чувствует все, что делается вокруг него. Не оглядываясь, каким-то шестым чувством он улавливал все, что не укладывалось в привычный ритм и гул цеха. При мне был такой случай.

Михаил Васильевич только-только установил для обработки новую сложную деталь. Он с ней много

промучался. И вдруг услышал какой-то скрежет. Не раздумывая, он тут же остановил свой станок и кинулся на звук. А через минуту, спасая людей от летящей металлической стружки, он закреплял предохранительную решетку, которая упала со станка одного рабочего.

В другой раз я присутствовал при сцене, когда Михаилу Васильевичу никак не удавалось отрегулировать постановку детали. Она вибрировала, прогибалась, не хотела вращаться так, как нужно было мастеру. Он снимал ее, снова ставил, пытался отыскать причину ее непокладистости. Вокруг собрались товарищи. Советовали, волновались. Ничего не помогало: деталь «била».

— Брось ты ее к шуту! — не выдержал один из токарей. — С ней полдня провозишься. Пусть делают сами...

«Сами» — это соседний производственный цех, который изготовляет продукцию, идущую прямо в аппаратуру, на станки.

— Почему же «сами»? — спросил Михаил Васильевич, недружелюбно посмотрев на говорившего. — Ты же знаешь, что там не справятся с этим заказом. К тому же и цех их в прорыве...

Неудачливый советчик, пожав плечами, отошел, а Михаил Васильевич снова «заколдовал» над неподдающейся деталью. И добился: спустя час она стала послушной.

Вот такая отзывчивость, забота о товарищах, о заводе и снискали уважение к нему всего коллектива. За годы своего труда на заводе он многих сделал отличными специалистами токарного искусства. Его ученики работают и на других предприятиях Москвы. Есть среди них и такие, которые, став инженерами и техниками, не забывают своего первого учителя — Михаила Васильевича Стоволосова.

И сейчас рядом со станком Михаила Васильевича тихо гудит станок недавно вернувшегося из армии Володи Лебедева. Он глаз не спускает с Михаила Васильевича. А тот увлеченно показывает парню, как лучше обработать тот же резьбовой знак. И хотя Володя и сам уже неплохой специалист, но его сокровенное желание — стать таким же, как Михаил Васильевич, ювелиром токарных дел.

3*

19