Юный техник 1972-09, страница 72

лишь на медицинский факультет, на прочие же факультеты разрешалось принимать только лучших воспитанников казенных гимназий... Вследствие такого ограничения произошло много горьких юношеских разочарований и сломанных, сбитых г пути существований, но относительно Боткина следует только радоваться, что его постигло это «провиденциальное» искажение предположенной им для себя ученой будущности и что он сделался врачом поневоле...; нет сомнения, что и в математике он прославил бы свое имя и обогатил бы ее своей яркой даровитостью, но еще более несомненно то, что в области кабинетной науки он не встретил бы возможности развернуть те гуманные и многообразные практические стороны своего характера, которыми так щедро наградила его природа и которые во врачебной деятельности более, чем в какой-либо другой, находят самое обширное, повседневное приложение».

Ответ по существу. Луи Бернар Гитон де Морво был адвокатом. Но слава, казалось, ожидала его на поприще служения музам. Морво успешно пробовал свои силы и в прозе, и в поэзии, наверняка испытал немало радости, когда в 1764 году его приняли в члены Дижонской академии наук, искусств и изящной литературы. И уж конечно, он никак не мог предвидеть, что этот шаг положит конец его поэтической карьере.

Случилось же вот что. Как-то на заседании Морво слегка покритиковал выступление одного известного химика. А тот, в свою очередь, упрекнул его в абсолютном незнании химии. Оскорбленный адвокат-литератор рассудил, что лучший способ защиты — нападение, и засел за учебники. Он увлекся исследованиями, стал сам преподавать химию, даже издал учебник.

С этого момента Морво брался за -перо главным образом для того, чтобы написать статью о химии, в которой он стал одним из ведущих ученых Франции своего времени. К нему с уважением относился сам Лавуазье.

«За все последствия отвечаете вы...» Американский ученый Роберт Милликен, известный всему миру своими фундаментальными исследованиями в области физики, поначалу и не помышлял о занятиях ею. В колледже он занимался классическими языками и литературой. «Подучить физику», по словам писателя и ученого Митчела Уилсона, Милликену посоветовал профессор, преподававший греческий язык; причем с той целью, чтобы на будущий год преподавать элементарный курс этой науки.

— Но я не знаю физики — ответил Милликен.

— Каждый, кто хорошо усваивает греческий, может преподавать физику.

— Хорошо, •— сказал студент, — но за все последствия отвечаете вы.

Конечно, быть может, в этом диалоге кое-что и приукрашено.

Прослушав лекции по физике, Милликен начал ее преподавать в школе без большого энтузиазма. Однако непривычный для себя предмет продолжал изучать — чтобы не дать ученикам поставить себя в тупик вопросами. Преподаватели колледжа, видимо, разглядели за этим нечто большее, чем простую добросовестность. Ничего не говоря Милликену, они послали его документы в Колумбийский университет, и Роберта приняли в число студентов. Ну а уж там он увлекся физикой по-настоящему.

71