Юный техник 1980-12, страница 43

обещаете, а никак не соберетесь.

— Как-нибудь соберусь. Столько лет с места не трогалась. Чувство у меня есть, ты знаешь.

Я знала. Все у нас в семье знали, и а деревне все энали. Антон пропал без вести. «Похоронки» на него баба Глаша так и не получила. Вот и казалось ей рассудку вопреки, что он, может, еще вернется. Она никуда из деревни не уезж1ала, даже дом никогда не запирала. И не уходила из дому, не оставив еды в печи и свежей заварки в чайнике: Антон был большим ценителем чая. И не поедет баба Глаша в Москву — никогда, до конца дней не покинет своего поста... Потом я заснула.

Утром проснулась, и первое, что увидела, открыв глаза, веселый взгляд курчавого Актона на свадебной фотографии. И его же, другой, усталый взгляд на фотографии военной. И подумала, что погиб он, когда был мне ровесником. И с тех пор прошло больше лот, чем он прожил.

Баба Глаша готовила, услыша

ла, что я встаю, сразу начала собирать на стол. Я прошла в сени умыться. И оттуда, приоткрыв дверь, спросила:

— Баба Глаша, у тебя письма Антона сохранились?

— Какие письма?

— Ну писал он тебе с фронта, например?

— Два письма были. И все, как отрезало.

— Достань.

— Зачем тебе?

— Нужно.

Мы сделали голос Антона. Голос оказался низким, строгим и очень усталым. Потом Саня Добряк записал его на пластинку — у бабы Плаши есть проигрыватель.

Через месяц я получила письмо от Николая. Я вынула его из ящика, спеша на работу, и прочла уже в лаборатории.

«Дорогая Калерия!

Кланяется тебе известный Николай Семенов. Все собирался тебе раньше написать, да дел много и писать было нечего. У нас все по-прежнему, только вот твоя пластинка произвела сильное впечатление. Глафира вторую неделю слезы льет, говорит, что ты ей жизнь вернула. Боюсь, заиграет она пластинку — готовь новую. Может, м зря ты ей такой подарок сделала...»

Дочитать я не успела. Пришел академического вида старик, в котором я узнала литературоведа, выбравшего для прослушивания текст поэта. У него была идея, которая привела Добряка в восторг. Он принес с собой совершенно перечеркнутый черновик Великого Поэта, в котором вот уже сто лет специалисты стараются угадаггь две строчки. Ученый решил попробовать зачеркнутые строчки на нашей машине: а вдруг поэт произнесет их вслух и мы догадаемся.

Я не очень верила в успех, но спорить не стала. Саня Добряк

41