Юный техник 1986-06, страница 40

публикует первые результаты. Эта публикация — чем не насмешка над мытарствами Адаме а? — вскоре попадает на стол Эри. Тот в восторге: «Впервые теория движения Урана поставлена на удовлетворительное основание...» А ведь, случись встреча с соотечественником, кто знает, можно было бы уже говорить об открытии.

Тем временем Леверье спешит, уточняет результаты. Летом следующего года он представляет их в Парижскую академию наук, требуя (да-да, именно так — не то что Адаме), чтобы поиски новой планеты начались немедленно.

Однако трудности предстоящей работы — ведь нужно было пронаблюдать в указанной Леверье области все звезды, выделив среди них ту, что обладает собственным движением по отношению к остальным,— отпугнули французских астрономов. Проявляя прежнюю настойчивость, Леверье обратился к немецкому астроному И. Галле, который, получив 23 сентября письмо француза, в тот же вечер направил свой телескоп на указанный участок неба.

Так начался третий акт.

В указанной Леверье точке Галле поначалу не смог обнаружить ничего нового. Однако помог совет его добровольного помощника — студента-практиканта Генриха Луи д'Арреста. Он предложил искать планету, сравнивая координаты видимых светил с зафиксированными на звездной карте. Расчет оказался верным: к полуночи Галле назвал помощнику координаты небесного тела, которое не значилось на карте. Они всего на 52 угловые минуты отличались от указанных Леверье.

Эврика! Слава Леверье разнеслась по миру. Новую планету по его предложению назвали Нептуном.

Англичане, прозевавшие открытие, сначала присудили Леверье высшую научную награду своей страны — медаль Копле, а потом обрушились со взаимными упреками друг на друга. Больше всех — вот парадокс! — досталось Адамсу. Ведь прояви он побольше настойчивости, рассудили соотечественники, и честь открытия новой планеты принадлежала бы Великобритании.

Повторение пройденного

Если вы думаете, что научная драма на этом завершилась, то ошибаетесь. Впереди обещанный эпилог.

В 1875 году Леверье закончил расчеты движения Урана и Нептуна с учетом их взаимного возмущения. Расхождения между теорией и практикой оказались небольшими, но они периодически повторялись! Уже наученные опытом астрономы заподозрили, что эти расхождения — результат влияния еще одной планеты.

За расчеты взялись два астронома. Первым был соотечественник Леверье А. Гайо. Решение оказалось еще сложнее, чем в случае с Нептуном, но к 1909 году Гайо получил окончательный ответ. И, как в истории с Адамсом, этим решением никто в Европе не воспользовался — слишком трудны показались астрономам поиски.

В это же время над той же задачей трудился уже известный нам

38