Сделай Сам (Знание) 2002-03, страница 49

но в .качестве уточной используют рыхлую, слабо крученную пряжу. Одним из этапов выделки лижника является вымывание из уточной нити кончиков шерстинок водой. Для этого ковры некоторое время выдерживают на речных перекатах. После сушки лижники становятся пушистыми, с мягкими акварельными переходами цветов в орнаменте.

К группе безворсовых относятся и скандинавские ковры. В них на гладком

однотонном поле выступают петельки, образующие орнамент. Петельки получают, вытягивая часть уточной нити за плоскость ковра. На следующей уточной прокидке петельки не делают. Она используется как каркасный уток. Сама по себе ткань этого ковра напоминает махровое полотенце. Петельками можно покрыть фон, тогда узор образуют гладкие участки, или на гладком фоне расположить петельный орнамент.

I

ПОЭЗИЯ СОЗИДАНИЯ

БАЛЛАДА О КОВРЕ

Станислав Золотцев

На полпути от Дели до Калькутты Есть городок с названьем Мирзапур. Он издали глядит, как буйвол, бур, как слон, суров, как солнце, в пыль закутан. Я часто в нем бывал и полюбил цветастых улиц шумные теснины, духанов аромат неизъяснимый, кузнечный звон над Гангом голубым. И там однажды в мастерской ковровой, где синим и зеленым и багровым горит на спицах шерстяной костер, хозяин — перс вдруг отложил ковер, который продавал мне, и повел меня в свой дом под манговым покровом. В прозрачную вошли мы темноту и, осветив беленых стен убранство, сказал он: «Позабудь про тряпку ту, что взять хотел ты, и такой прекрасный ковер увидишь, что другой такой

ты, может быть, не только в Индостане — нигде на свете больше не достанешь, ни в чьей купить не сможешь мастерской».

Сундук в оковах звякнувшей чеканки открыл хозяин. Помню как сейчас изнанкою ковер, но и с изнанки такого цвета проступили знаки, что перед ними солнца свет погас. Глубокими морщинами у глаз старик пошевелил, устало горбясь, и зазвучал его хрипящий голос: «Ты знаешь, бхай¹, мне смерть уже близка. Я столько красок в жизни расплескал — соткал ковров. Я угождал заказам британцев и браминов хитроглазых. Но за полсотни лет еще ни разу не ткал я ради лишнего куска. И вот недавно смертная тоска в мой стариковский сон явилась, в полночь. Не умер я, но в ту минуту вспомнил, что за полсотни лет я не исполнил ни метра ткани так, как я хочу! И в ту же полночь я зажег свечу, работу начал. Эти подмастерья —

[

Бхай — брат (хинди).

ты видишь их — попробуй им доверь я свой замысел — он им стеснил бы грудь. И спицей не смогли бы шевельнуть от этого нежданного заказа. Как я тогда — из них еше ни разу никто не ткал и даже не мечтал: бездомному не нужен Тадж-Махал».

Перс развернул ковер. С пятиметровой уг^вшей наземь плошади ковровой в меня смотрел восточный женский лик... Не помню я, за час или за миг мне в душу просочился тот бездонный, безмерный взгляд. Ни у одной мадонны, ни у славянки на доске иконы такого нет. Покорно и жестоко струился взгляд, как кровь по кровотоку. Так могут только женщины Востока смотреть на мир. Но если бы цветы, которых нет на свете и в помине, которыми был фон украшен синий вокруг ее лица, имел бы ты — то никакая женская гордыня не выдержала б этой красоты! «Нет, — перс ответил, — это не жена. Жена моя который год в могиле. Нас с малолетства с нею обручили, да жаль, была бесплодною она. Но знаешь, бхай, я все же видел счастье! Я старый перс, я одинок, как перст, Но, может быть, лишь потому я — мастер, что в юности за сотни миль окрест красивей этой девушки не знал. Купец заезжий в жены ее взял. Ее, пожалуй, тоже нет... Но если я овладел ковровым мастерством, слугою стал, но не был подлецом, то лишь для счастья, чтоб таким лицом ее черты любимые воскресли!»

И начал он сворачивать ковер, Я встрепенулся и глаза протер и цену дал. Но глаз ее колодцы старик закутал в шерстяной костер и коротко сказал: «Не продается».

J

47