063. Спасо-Елеазаровский монастырь, страница 28

МОНАСТЫРЬ II МНР

Придел Рождества Богородицы, выстроенный в традициях московского зодчества. В совокупности Трехсвятительский собор и Богородице-Рождественский придел олицетворяют собой идею единства Москвы и Пскова и — шире — всего православного мира.

подчеркивается тем, что после 1494 года, когда усилиями ревнителей благочестия митрополита Зосиму все-таки удалили с кафедры, идея «нового града Конастантина-Москвы» не угасла, но получила свое дальнейшее развитие. И получила его — что может показаться на первый взгляд странным — не в Москве, а в Пскове.

В 1510 году Псков, сохранявший формальную независимость долее других русских городов, добровольно (хотя и был угрожаем применением силы) вошел в состав централизованного русского государства. Вечевой колокол из Пскова вывезли, а вся полнота светской власти перешла фактически к псковским наместникам. Псковичам нелегко далась такая перемена в их судьбе. Известно из летописных источников, что многие из них плакали, глядя, как снимают вечевой колокол. Не было единства в оценках присоединения Пскова к Москве и среди здеш

него духовенства. Вообще, для Пскова 1510—20-е годы были эпохой тяжелой, полной смутных сожалений и неопределенных ожиданий.

И вот эта-то зыбкая почва оказалась плодотворной для прорастания чеканной формулы старца Спасо-Елеазаров-ского монастыря Филофея: «Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». К сожалению, мы почти не имеем биографических сведений о Филофее. Предполагается, что жил он приблизительно в 1465—1542 годах и во время создания своих посланий был игуменом Елеазаровой обители. А даже если и не игуменом, то человеком весьма уважаемым среди псковитян, обладателем высокого духовного авторитета.

Впервые теорию «Москва — Третий Рим» Филофей изложил в послании, адресованном им Василию III (и написанном, как считается, между 1514-м и 1521 годами). Это послание — один из

редких образцов жанра увещания, обращенного к светскому владыке, в нашей литературе. Говоря о новой роли, которую призвано играть Московское государство и его правитель в мире («все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь»), Филофей призывает великого князя к сугубой ответственности: «И следует тебе, царь, это блюсти со страхом Божьим, убойся Бога, давшего тебе это, не надейся на золото, и богатство, и славу: все это здесь собирается и здесь, на земле, остается». Но в послании к Василию III идея еще не получила своего окончательного литературного воплощения. Таковое воплощение было придано ей старцем в послании к государеву дьяку при псковском наместнике Мисюрю Мунехину.

Говоря о теории Третьего Рима, Г. В. Флоровский (1893—1979) в своем труде «Пути русского богословия» подчеркивает: «В этой схеме два аспекта: минор и мажор, апокалиптика и хилиазм. В русском восприятии первичным и основным был именно апокалиптический минор. Образ Третьего Рима обозначается на фоне надвигающегося конца — "посем чаем царства, ему же несть конца" И Филофей напоминает апостольское предостережение: "Придет же день Господень, яко тать в но-