Вокруг света 1955-02, страница 11

«Северный полюс-4» проводятся точно по расписанию.

25 сентября солнце перестает показываться над полюсом. Однако до 13 октября оно опускается ниже горизонта всего на 7°. Этот период носит название гражданских сумерек. Еще можно читать без искусственного освещения. Несколько длиннее астрономические сумерки, до 12 ноября. Они считаются от захода солнца до момента, когда светило спустится за горизонтом на 17° и станет возможным различать невооруженным глазом звезды шестой величины.

Полеты в сумерках трудны тем, что звезды, необходимые для астрономических расчетов штурмана, невидимы из-за рассеянного сумеречного света. Поэтому для таких полетов необходимы исключительно высокое мастерство летного состава и совершенная техника приборов.

Огромный опыт советских полярных навигаторов и конструкторов дал возможность создать такие приборы, которые позволяют точно и уверенно водить самолеты даже в сумерках.

Не менее сложны полеты полярной ночью. Чтобы привести самолет к цели, штурман должен видеть звезды и планеты, а для этого необходимо «пробить» облачность и итти над ее верхней границей, то^есть пройти зону обледенения. Таким образом, от взлета и до посадки работа экипажа проходит в напряженной борьбе с грозными силами природы, которые не прощают малейшей ошибки или просчета.

...В звездный, ясный полдень самолет, несмотря на большую загрузку, легко оторвался от крепко подмороженной взлетной площадки и, сделав традиционный круг над огнями зимовки, взял курс на север, на станцию «Северный полюс-3».

Стояла удивительная для этого времени года штилевая погода. В тяжелой черной воде не замерзшего еще моря, чуть дрожа, отражались крупные звезды, а над головой была опрокинута такая же темень с теми же дрожащими звездами, и трудно было понять, где начиналось небо и где кончалось море. Самолет словно летел в звездном пространстве, как межпланетный корабль недалекого будущего. Только на юге узкая оранжевая полоска скрывшегося за горизонт солнца резко отделяла океан от неба.

Тишину прервал штурман, все время напряженно смотревший вниз:

— Появилась южная кромка льда: надо набирать высоту, скоро встретим облачность!

Склонившись над столом, он нанес на карту границу льда, а затем, выключив освещение, которое мешало наблюдению за льдом, прильнул к холодным стеклам иллюминатора. Далеко внизу по чер

ному фону еле уловимо ползли расплывчатые серые пятна, которые все больше и больше закрывали море. Это и был лед.

Оторвавшись от иллюминатора, штурман отметил в бортжурнале: «Молодой, семибалльный лед ветре' чен по курсу на широте 80°55'»,— и поглядел на доску приборов. Десятки стрелок, фосфоресцирующих зеленым светом, стояли строго на заданных величинах, и только стрелки высотомеров медленно, но неуклонно ползли вверх. В кабинах штурмана и пилотов было темно.

Но приборы, облучаемые ультрафиолетовыми лучами, отчетливо выделялись во мраке, успокаивающе мерцая своими циферблатами и не мешая наблюдению за горизонтом и морем. Узкая, приглушенная полоска света падала только из рубки радиста да изредка вспыхивала над столом штурмана, когда приходилось делать записи.

На заданной высоте высокое гудение моторов перешло на более низкие и мягкие тона, стрелки высотомеров остановились.

Внизу, вместо черной бездны моря, расстилалась серая всхолмленная пелена сплошной облачности. Она резко, от края до края, выделялась на черном поле усеянного звездами неба.

Бортовой радист Герман Михайлович Патарушин, настроив аппаратуру, долго, как зачарованный, всматривался в небо и, войдя в рубку штурмана, восторженно проговорил:

— Смотри, твоя красавица Арктика сегодня в вечернем платье, как примадонна!

— Вот я смотрю и думаю: какой-то концерт она нам устроит? Не нравится мне ее сегодняшний блестящий наряд. В такую погоду так и жди обледенения.

— Погода в пункте назначения отличная! Высота двести, видимость четыре.

— А как проходимость радиоволн? ^;

— В эфире какой-то треск, и меня еле слышат!

— Значит, впереди опять интен

сивное северное сияние. Не теряй связи, она будет еще хуже...

Оставив пилотскую, в штурманскую рубку вошел Иван Иванович Черевичный:

— Разрешите зажечь свет. О чем это вы в темноте дебатируете?

Яркий свет залил белую кабину штурмана, обитую изолирующим от шума материалом. Усевшись в мягкое, глубокое кресло, Иван Иванович закурил, с удовольствием затягиваясь душистым дымом.

— Да вот штурману не нравится сегодняшний звездный наряд, — ответил радист.

Иван Иванович, внимательно посмотрев на штурмана, тихо произнес:

— Да... Прогноз не из блестящих. — И громко добавил: — В этой тишине хмного коварства. Будем внимательными. Погоду брать ежечасно как на точке, так и на берегу. Анализируйте ход давления и все время следите за облаками.

Несмотря на то, что наружный термометр показывал минус 38°, в самолете было тепло, и не верилось, что далеко внизу, за облаками, раскинулись просторы сурового Ледовитого океана.

Подчиняясь четкой и слаженной работе экипажа, высоко в черном