Вокруг света 1955-02, страница 13

небе по звездной дороге мчался к полюсу самолет, горя созвездием ходовых огней: красного, зеленого и белого.

Сидевший за штурвалом командир отряда Герой Советского Союза И. С. Котов следил за показанием приборов и изредка вводил поправки в автопилот по указанию штурмана, который среди бесчисленных звезд выбирал те, которые были наиболее удобны для прокладки пути в данный момент. Наблюдению предшествовали математические вычисления за штурманским столом. Получив необходимые данные, штурман поднимался в астрономический купол — маленькую обсерваторию, где при помо-

Перед каждым вылетом в далекий рейс, тем более в Арктику, где полет проходит в тяжелых метеорологических условиях, экипаж самолета детально изучает обстановку в районе полета и особенно в пункте посадки по синоптической карте.

Ежедневно на географическую карту условными знаками наносятся: температура, давление, видимость, осадки, скорость и направление ветра и другие элементы погоды, анализ которых позволяет определить границы теплого и холодного фронтов, место их соединения, так называемый фронт окклюзии, циклоны и антициклоны.

В дополнение к карте дается соответствующий вертикальный разрез профиля атмосферных фронтов, на котором показаны районы обледенения, зоны снегопада, метели и туманы.

Пользуясь такой картой и разрезом, экипаж заранее выбирает маршрут как по времени, так и по высоте полета.

На странице 10: синоптическая карта и вертикальный разрез к ней, составленные на 25 октября 1954 года.

ЩИ сложных приборов «ЛОВИЛ» звезды, спускался к себе в кабину, вновь производил расчеты, а потом уже шел в пилотскую рубку и вносил поправку в курс, отмечая в бортовом журнале полученные данные.

Ориентироваться при полете полярной ночью очень нелегко. Интенсивное северное сияние не только «гасит» звезды, но и искажает общий вид звездного поля. Атмосферное электричество вносит большое искажение в средства радионавигации. Следует учесть сложность навигационных расчетов в районе полюса, где, куда бы вы ни летели, у вас всегда одно направление — юг. Таким образом, для определения истинного курса

и места самолета штурману все время приходится решать уравнения со многими неизвестными. Правильность же решения подтверждается только в конце полета, когда самолет точно выходит к единственному ориентиру: пункту назначения.

К тому же в пути подстерегает опасность обледенения. Самолет охватывает страшный ледяной пан-цырь, и работающие на полной мощности моторы еле удерживают отяжелевший воздушный корабль.

Для нашего полета до широты 86° предсказывалась хорошая погода и сплошная десятибалльная облачность с верхней границей до 3 500 — 4 ООО метров.

В районе лагеря «Северный полюс-3», в тыловой части циклона, погода ожидалась лучше, но на синоптической карте уже намечались затеки теплого тихоокеанского воздуха, который нес туманы и грозил неизбежным обледенением в облаках. Поэтому мы стремились прибыть в лагерь до возможного ухудшения погоды в районе полюса, сдать грузы и успеть вернуться на одну из островных баз.

Пока все шло так, как было указано в прогнозе. На широте 86° появилась высокая перисто-слоистая облачность, сквозь которую уже с трудом просвечивали звезды первой величины. Только Юпитер в созвездии Близнецов еще легко пеленговался при помощи астрономического компаса. Но вскоре и Юпитер исчез за плотной завесой, стрелка астрокомпаса, указывающая курс «север», безжизненно поползла по циферблату румбов.

— Держать курс «север» по гирокомпасам!

— Есть держать курс «север» по гирокомпасам! — отвечает пилот, вглядываясь в приборы, показывающие направление полета.

— Дальше без звезд? — спрашивает бортмеханик Диомид Павлович Шекуров и усиленно скоблит стекло пилотской кабины, пытаясь* разглядеть что-нибудь во мраке.

— Юпитер подвел! Теперь жди обледенения, — продолжает он и тонким лучом ручного электрофонаря шарит по стеклам кабины, с наружной стороны которой стремительными лучами расходятся матовые полосы — первые признаки начинающегося обледенения.

Пилот и штурман молча переглядываются и утвердительно кивают друг другу.

Самолет начинает медленно набирать высоту. Надрывно гудят моторы. Все больше белеют стекла кабин. Острый запах спирта щекочет обоняние: антиобледенитель-ные устройства смывают с пропеллеров твердый, как металл, лед, который цепко осаждается на ребрах лопастей, бешено молотящих плотную облачность — скорее вы

рваться из этой серой промозглой мглы наверх, к звездам! Вскоре раздались резкие громкие удары — кусочки смываемого спиртом льда барабанили по самолету. Их шум привлек внимание Черевично-го. Усевшись в левом кресле пилотской кабины, он спокойно осмотрел приборы и, остановившись взглядом на термометре наружного воздуха, неодобрительно покачал головой:

— Минус восемнадцать! А на высоте четырех тысяч метров было тридцать шесть. Идем в слой инверсии; если не вырвемся к звездам через две-три минуты, надо немедленно уходить вниз! Включайте термические антиобледенители на крылья и стабилизатор!

Горячий поток отработанных газов хлынул по трубам в лобовые части крыльев и хвоста. В свете прожекторов было видно, как матовые куски льда поползли по кромке крыла и, сдуваемые встречным потоком воздуха, срывались в бездну, а вскоре над головой ярко вспыхнули звезды. Мягко заработали моторы со сбавленными оборотами, но самолет, все еще облепленный неровными кусками льда, порой вздрагивал.

— Пять градусов влево! — сообщает поправку штурман, и самолет послушно ложится на новый курс. Бортрадист Патарушин, поднявшись в астрокупол, долго смотрит назад и, спрыгнув с сиденья, удовлетворенно говорит:

— Антенны целы, а я уж думал: оборвутся от обледенения!

Стрелки высотомеров захмерли на новой высоте. Дышится несколько труднее, каждое резкое движение вызывает одышку, но все же это гораздо лучше, чем обледенение. Получив последнюю радиограмму с научной станции, радист передает ее командиру.

— Погода у Трешникова отличная! — говорит Патарушин. — А потому невредно было бы выпить кофейку, да покрепче!

Вскоре по кабинам разносится дразнящий аромат черного кофе. За электроплитой у объемистого кофейника священнодействуют Мо-хов и Патарушин. На запах кофе обычно без всякого зова собирались в обширной кабине штурмана. Включался свет, и гости, рассевшись в глубоких мягких креслах, жадно глотали обжигающий напиток. Только дежурному пилоту кофе подавался в большой кружке на рабочее место, где он его и выпивал в темноте, как говорилось у нас, «в компании с товарищем Юпитером».

Здесь же у штурмана, в этом своеобразном воздушном клубе, обсуждались события полета.

Конечно, для обсуждения всех возникавших вопросов не хватало времени, да и обстановка не всегда это позволяла; споры обычно

11