Вокруг света 1955-05, страница 44

мнрания и грабежа со стороны местных купцов, кулаков, тойонов. Правительство Его Императорского Величества государя Николая Второго должно снабжать жителей Севера по казенной цене продуктами, товарами, припасами для охоты, — писал он. — Надо создать запасные рыбные магазины и хлебные склады на случай голода, так часто повторяющегося на Севере».

Он требовал открытия новых дорог для сообщения по огромному и дикому краю, советовал создать северное земледелие. Он негодовал, что американцы проникают на Чукотку и Колыму и бесстыдно обманывают местное население.

За стеной трещали от мороза лиственницы и выли озябшие, голодные собаки. Их вой холодил сердце, и Черский, не выдержав, выходил во двор. Заиндевелые волкодавы бросались к нему, оскалив лохматые морды. Голодные псы были способны растерзать на клочья, но грозный окрик смирял их.

Волкодавы стояли перед ним воющим, но почтительным полукругом. Он раздавал им не спеша юколу и, заложив руки за спину, смотрел в черное небо. Вокруг луны мерцали морозные кольца. Такие кольца появлялись только при шестидесятиградусном морозе.

Казалось, и сам лунный диск распадется на бесчисленное количество таких же колец и они охватят все небо от горизонта до горизонта.

Возвращался он в избу повеселевший, зажигал коптилку и снова писал твердым красивым почерком. Язычок пламени мигал и склонялся набок, а он все писал и писал. Добрые, честные, смелые люди стояли перед его глазами...

Иван Дементьевич приподнялся с камня. Отец Василий осторожно взял его под руку.

— Пойдемте-ко домой!

Они медленно шли по единственной улице. Тускло и скучно глядели окошки, затянутые слюдой и ситцем.

В Верхне-Колымской крепости жило всего пятьдесят человек: три семейства русских поселенцев — бывших каторжан, приказчик колымского купца Бережнева и отец Василий. Якуты и юкагиры только зимовали в крепости. Летом они кочевали по тайге.

Низкий, голый берег речки Ясачной переходил в болотистую равнину. Хотя на угрюмых кочках уже показалась нежная зеленоватая осока, малахитовые острые листочки забрызгали карликовую березу и тальники, равнина казалась неприютной и печальной.

Но Черскому в Верхне-Колымской крепости легко и светло. Отсюда он продолжит свое путешествие вниз по мало кому известной реке Колыме.

Сколько интересного, нового, неожиданного встретится на пути? Геологическое строение горных массивов, животный мир, северная флора. Течение рек и направление горных хребтов. Остатки четвертичных млекопитающих и выходы юрских пород. К чему ни прикоснется его рука, что ни заметит зоркий глаз исследователя — все представляет интерес для русской науки.

Правда, он не первый, пришедший в эти места.

Бесстрашный казак Михайло Стадухин открыл Колыму-реку. За триста лет до Черского он прошел Верхне-Колымские хребты. На Индигирке он построил коч и спустился к Ледовитому океану.

По следам Михайлы Стадухина двинулись на Колыму устюжские, новгородские, иркутские купцы. Они пробивали тропки по черной тайге, по мерзлой тундре, спускались по рекам. Их путешествия продолжались по два-три года. Купцы везли на Колыму хлеб и товары, меняли их на пушнину и мамонтов бивень.

Семь лет путешествовал по Колыме, Индигирке, Моме, Нере капитан русского флота Гаврила Са-рычев. Он составил первую карту края, которая

дала возможность получить первое представление о дальнем севере Азии.

И все-таки перед Черским стояла задача заново открыть для науки почти неизвестный мир.

Черский со своим спутником остановились у небольшой избушки. На пороге их встретил черноволосый и кареглазый мальчик, сын Черского, и, схватив отца за руку, потащил в комнату.

Мавра Павловна, жена Черского, пекла блины на раскаленной железной печке и, повернув раскрасневшееся от жара лицо, весело сказала:

— Заходите, отец Василий, будем завтракать.

— А строганиной из нельмы угостите, Мавра Павловна?

— Есть и заливное из омуля. Кроме рыбы, нечем угощать вас, не обессудьте.

Черская была невысокой тридцатилетней женщиной с простым русским, немного грубоватым лицом. Она зачесывала назад свои белокурые волосы, открывая высокий, строгий лоб. Ее нельзя было назвать красивой, но до удивления голубые глаза одухотворяли ее строгое лицо.

Отец Василий посмотрел на Мавру Павловну: «Неужели она не догадывается о тяжелом состоянии Ивана Дементьевича?» Но по внимательному и тревожному взгляду, брошенному Маврой Павловной на мужа, понял: «Знает, но не подает виду».

— Я думаю, Мавруша, завтра с утра можно в дорогу, — сказал за завтраком Черский.

— Хорошо, Иван Дементьевич.

Неподалеку один за другим раздались два ружейных выстрела. Саша прильнул к окну.

— Узнаю, сколько Степан убил уток, — мальчик выскочил из комнаты. ^л

— Шустрый, — сказал отец Василий. — Будет хорошим помощником.

Иван Дементьевич усмехнулся в бороду. Он любил сына.

Его часто мучили сомнения: не ошибся ли он, взяв двенадцатилетнего сына в трудное и далекое путешествие? И в то же время радовался: Саша мужественно переносил тяготы пути.

«Путешествие закалит Сашу, научит бороться с невзгодами жизни», — успокаивал он себя.

Мавра Павловна подала священнику стакан крепкого чаю и сказала:

— Давно хотела спросить, отец Василий, да все стеснялась: как вы выбрали этот приход?

38