Вокруг света 1955-06, страница 58

Я занял мест,о неподалеку от берега, на краю большой поляны.

Всюду море камышей, низких и высоких. За ними водная гладь. И тишина, тишина!..

Но вот вдали послышалось шуршание, по камышам, наклоняя метелки, ко мне плывет широкая желтозеленая волна. Шуршание ширится Под легким порывом ветра набегает вторая волна, уходит, стебли выпрямляются, стоят неподвижно. Снова тишина.

Проходит еще несколько минут, и опять бежит волна. На этот раз она, подобно морской, высокая и длинная. Ветер дует с силой, и уже всюду лист касается листа и, касаясь, шуршит. Листьев тысячи, миллионы, шуршание переходит в шум, немного тоскливый, немного жуткий, особенный, камышовый шум. Кажется, что вот-вот он превратится в гул, но ветер вновь стихает, и вокруг опять ни звука. На Балхаше в середине сентября, после летнего нестерпимого зноя, пыльных ветров и смерчей, после несметных полчищ комаров и оводов наступает замечательная пора. Дни не жаркие, налитые солнечным золотом. Тишина будто застыла навсегда: и утром тихо, и днем ветер лишь изредка зарябит воду на озере, и вечером не закачается ни одна тростинка...

Вскоре недалеко в густых и высоких камышах прошумело большое стадо кабанов, которое собаки в конце концов повернули назад.

— Разве угонишься за ними по этой чаще! — сказал Афанасий, появляясь около меня. Но все-таки мы поехали по их следу. Спустя несколько минут нас догнали собаки, азартные и измученные. Профессор хромал: о камыш обрезал ногу.

— Бесполезная охота! Пока камыши не оголятся, о кабанах и думать нечего, — проворчал, подъезжая к нам, Гвоздев.

Посовещавшись и решив, что

не стоит тратить время и мучить собак, мы повернули на нашу стоянку.

Обогнули озеро, попали в топь, из топи выбрались на большую поляну с пухлыми белесыми солончаками и поехали вдоль высокой стены камышей. Тут вырвался вперед Вопила и вдруг, остановившись у самой стены, тихо зарычал.

К нему подбежал Аслан и, ощетинившись, остановился рядом. Потом туда прискакали Варнак и еще четыре собаки. Все они, не сводя глаз с камышей, стояли в нерешительности.

Хромая, поравнялся со мной Профессор.

— Вперед! — приказал я ему, ничего не понимая.

Еще не добежав до собак, он тоже ощетинился и, не раздумывая, ринулся в камыши. Вся огромная свора бросилась за ним.

Не прошло и минуты, как в чаще поднялся лай, свирепый и пронзительный.

— Взяли кабана! — радостно сказал Гвоздев, слезая с коня.

— Окружили! Держат! Молодцы, собачки! — воскликнул и Афанасий.

Мы с ним тоже соскочили с лошадей и в ожидании зверя с ружьями наготове выстроились перед зеленой стеной.

Он мог выскочить на поляну каждую секунду

Недалеко от нас в чаще прыгал невидимый клубок страшно рычащих и лающих собак, сцепившихся со зверем.

Гвоздев был внешне спокоен, только необычно блестели глаза. Афанасий, напряженно вглядываясь в камыши, прикусил губу и от нетерпения переминался с ноги на ногу. Нам хотелось кинуться к месту схватки, но мы хорошо представляли опасность встречи с кабаном в густых камышах.

Под истошный лай озверевших

собак мы танцевали перед стеной взад-вперед не больше минуты. Затем пронзительно взвизгнула какая-то собака, за ней завизжали еще две, и, как по команде, все стихло. Слышен был только удаляющийся шелест камышей.

Собаки со злыми глазами, одна за другой, выбегали на поляну. Они еще не остыли от боя, и шерсть на загривках стояла дыбом. Замолкнувший было визг снова возобновился,

— Что-то чудно, — собаки не пошли за кабанами, — недоумевая, сказал Афанасий.

— Да, что-то не так, — поддакнул Гвоздев.

Разгребая руками впереди себя камыш, мы пошли к визжащим собакам. На месте схватки, где камыши были не только примяты, но словно приглажены, лежали три собаки: мертвый, с переломанным хребтом пегий кобель Гвоздева, его же рыжая сука с вырванным куском мяса на ляжке и тихо стонущий Профессор.

— Бедный пес! Какая огромная рана-то на боку! И часу не проживет, — заметил Афанасий, отворачиваясь от Профессора, который не спускал с меня глаз. Потом, обойдя примятый камыш, сказал почему-то шопотом:

— Это он. Должно быть, молодой, а то бы порезал всех собак.

Лицо его вытянулось, губы плотно сомкнулись.

— Ты думаешь? — спросил Гвоздев настораживаясь.

Афанасий еще раз обошел место схватки и сказал утвердительно:

— Он. Никаких следов.

— Почему же ты думаешь, что это он?

— Хотя земля и твердая, от кабана обязательно бы остался след, а его нет.

Догадываясь, о ком идет речь, я проверил, взведены ли курки.

4

51