Вокруг света 1963-03, страница 58

Мы двинулись дальше, то и дело внимательно оглядывая степь.

Остаток дня прошел спокойно. Я шагал метрах в ста впереди, выбирая наименее заболоченные участки. Педрито тянул за веревку быка.

Я ловил себя на том, что выискиваю приметы, которые помогли бы нам сориентироваться: отмечаю, в какую сторону клонятся травы под ветром; слежу, как располагаются наплывы высохшей грязи, нанесенной в период дождей. Но стоило ослабить внимание, и через пятьдесят метров какая-то таинственная сила заставляла нас описывать дугу градусов в тридцать! Я долго над этим раздумывал и в конце концов пришел к выводу: во всем виновата моя левая нога! После давнего перелома она у меня чуть-чуть короче правой, поэтому там, где меня не ограничивает тропа, где нет ясных ориентиров, я невольно сворачиваю влево, если не выверяю по компасу каждый шаг.

Ближе к вечеру небольшой дождик смягчил удушливую жару. И вовремя: мы давно уже брели, спотыкаясь и засыпая на ходу. Последний раз мы ели чуть не сутки назад, и силы наши таяли с каждым часом. К счастью, воды было достаточно: то и дело попадались углубления, заполненные тепловатой загнивающей жидкостью, сохранившейся после сезона дождей. Мы пили ее без конца, чтобы утихомирить судороги в пустом желудке. Во время переправы через Хуриепе я наглотался воды сколько мог, но от этого пить хотелось еще больше.

Остановившись, я подождал Педрито, и мы всыпали в наши фляги по нескольку щепоток соли. Потом я понял, что мы таким образом приостановили солевое истощение, которое могло привести нас обоих к гибели. Жажда и голод сразу уменьшились.

Мы продолжали идти и в сумерках. Нам хотелось продвинуться как можно дальше, чтобы у индейцев не возник соблазн нас догнать.

Ни Педрито, ни я, ни наш бык не любили ночных переходов. В темноте на каждом шагу подстерегает встреча с гремучей змеей. Однажды, когда я повернулся, чтобы подойти к своим спутникам, из-под живота быка метнулась длинная свистящая лента и он в ужасе бросился в сторону, забыв про усталость.

Часов в десять вечера перед нами вырос темный массив пальмовой рощицы. Мы решили остановиться на ночевку: в бочагах между пальмами в темноте можно было сломать и ноги и шею. Тотчас нас окутало ноющее комариное облако. Но мы были так измучены, что не смогли даже вытащить гамаки или закутаться в москитные сетки. Кое-как развьючив быка, мы шлепнулись без сил на влажную землю.

— Спите! — сказал Педрито. — Я подежурю первый.

Едва я опустил голову на мягкую кочку, как до моего слуха донесся

громкии храп: повернувшись лицом к небу, Педрито спал, как ребенок, изнемогший от голода и от усталости. Я сел, уткнувшись подбородком в колени и мучительно вглядываясь в окружающую- нас непроглядную тьму.

И тут передо мной возникло видение, похожее на кошмар. Сдавленным голосом я прохрипел:

— Педрито, вот они, вот они!..

Он спал. Мне пришлось схватить

его за плечи и приподнять — только тогда он проснулся. Увидев «это», Педрито только пробормотал:

— Боже мой, мы пропали!

От опушки леса, раздвигая траву, цепочкой шли голые индейцы, у каждого в руках был горящий факел.

Откуда эта неожиданная церемония у столь отсталого, первобытного племени? Неужели обнаженные люди, которых мы видели днем, совершают сложные обряды в честь своих неведомых богов, прежде чем завладеть своими жертвами? Мне казалось, что я вот-вот проснусь и полночный кошмар рассеется...

С востока над темными купами деревьев выплыла яркая полная луна, и шествие остановилось, фигуры растаяли в резком ярком свете; это был мираж. На опушке среди кустов шевелились мокрые от дождя листья, отражая блики встающей над лесом луны.

Мы упали на влажное ложе и заснули под несмолкающий звон комаров. Наш бык даже не шевельнулся: он ничего не увидел и ни о чем не тревожился!

Около полуночи, после двухчасового сна, комариные уколы стали нестерпимыми, они доводили нас до бешенства. Но нам пришлось ждать серого рассвета, чтобы двинуться дальше на юг, обходя заросли.

Педрито с быком на поводу еле брел. Глаза его были налиты кровью от злости: молодой организм тяжело переносит муки голода, и Педрито уже не владел собой.

— Хорошо вам прогуливаться с ' компасом в руках! — закричал он. — Того и гляди заведете прямехонько в болото!

— Вот увидишь, Педрито, — ободрял я его, — еще несколько часов, и мы увидим реку, где полно рыбы. По ней идут пироги, моторки и пароходы. Нам останется только растянуть наши гамаки и спать, дожидаясь, пока обед сам не приплывет к нам по реке!

Но мои рассуждения его не убеждали. Где она, эта Мета? Признаться, я и сам задавал себе этот вопрос и тщетно оглядывал горизонт, надеясь заметить полоску прибрежных зарослей.

Я знал, что Мета при впадении в Ориноко у Пуэрто-Паэса очень широка и глубока, — значит, вдоль нее должны быть густые леса. Но вокруг, насколько хватал глаз, не было видно ни деревца, ни кустика.

Педрито шел спотыкаясь, и невнятные звуки слетали с его губ. Иногда я различал обрывки фраз: «...жаре

ная свинина... печеные бананы...» Он бредил едой.

Я снова шел за быком, а Педрито впереди. Внезапно он провалился в болото по пояс, бык увяз рядом с ним, погрузившись до самого вьюка.

Усевшись на кочки, мы с Педрито мрачно смотрели на быка, который неподвижно лежал в болотной топи.

— Педрито! Мы съедим этого быка. Но сначала надо его вывести на сухое место. Там мы перережем ему глотку. Он так истощен, что не будет долго мучиться. Мы наедимся, выспимся, насушим мяса. А дня через два-три, когда отдохнем и окрепнем, дойдем до Меты.

Глаза Педрито сверкнули:

— Конечно! Что же еще делать!

Безжалостно подгоняемое нами

животное отчаянно рванулось из тины и упало на правый бок. Педрито, почти лежа, тянул его из последних сил, а я подлез под быка. Пусть он лучше меня раздавит, но только не погружается снова в болото! Стоя на четвереньках, поддерживая его снизу, я барахтался в тине, пока копыта быка не встали, наконец, на твердую почву.

Мне было стыдно собственной жестокости. Я вытирал кровь, струившуюся из ран на теле быка, и готов был целовать его в расширенные мокрые ноздри, тяжело вдыхавшие горячий и влажный воздух...

Мы двинулись дальше, выбирая сухое место для заклания.

Так бывает часто: когда надеяться не на что, когда все вокруг кажется' чужим и враждебным, вдруг происходит чудо.

Не прошли мы и ста метров в направлении к холмику, как наткнулись на тропу, протоптанную... стадом! Последнего быка, не считая нашего, мы видели на левом берегу Капанапаро, но с тех пор, казалось, прошли месяцы. Стадо — откуда ему здесь взяться? Но эти следы явно принадлежали домашним животным.

Позабыв про быка и поклажу, мы устремились по тропе.

Метров через триста мы увидели крышу хижины, двор, окруженный изгородью из жольев, и... Мету — широкую, величественную, которая медленно катила свои воды мимо плоского голого берега. Невдалеке от дома покачивалась на волнах пирога.

Пирога, дом и водяная дорога — всего в трехстах метрах от того места, где мы с голоду хотели прирезать своего единственного быка! Мы таращили и без того расширенные от голода глаза, боясь, что нас снова преследует кошмар.

И тут из дома появился мальчик индеец лет пятнадцати. Он показался каким-то странным: когда мы распахнули калитку и вошли во двор, он что-то проворчал...

(Окончание следует)

Перевод Ф. МЕНДЕЛЬСОНА

52