Вокруг света 1963-04, страница 56

Где теперь источники, снабжавшие Каракас питьевой водой? Главный приток Гуайры — Туй исчез бесследно. Озеро Валенсия за одно столетие резко обмелело, потому что леса вокруг него были сведены почти целиком; удалось сохранить единственный участок — парк Ранчо Гранде, да и то лишь благодаря самоотверженным усилиям профессора швейцарца Питтье. Река Тачира за последние пятнадцать лет потеряла 85 процентов своего дебита; по реке Токуйо два года назад протекало в секунду десять тысяч литров воды, а сегодня — в пять раз меньше.

Уильям В°>гт, автор известной книги «Голод земли», утверждает, что Венесуэла пострадала от эрозии больше любой другой страны в мире. Треть пригодной для обработки почвы унесена в океан, вторую треть могут спасти лишь крайние меры, над последней третью тоже нависает смертельная угроза. По невежеству, неопытности или из корысти Венесуэла расточает свою землю-кормилицу, и, если ничего не предпринять, завтра этот процесс пойдет быстрее, чем сегодня: ветер и вода унесут то, что пощадили огонь, плуг и топор.

К животным здесь относятся не лучше, чем к почве. Да и как может быть иначе в стране, где даже человек, если он индеец, не имеет права на свободу и жизнь?

На ферме дель Фрио каждый пеон должен в сухой сезон убивать ежедневно семь крупных водосвинок, вя

леное мясо которых пользуется хорошим спросом. И вот эти великолепные и совершенно безвредные грызуны, еще недавно населявшие все лагуны Апуре, теперь исчезают на глазах: ведь каждый год их убивают не менее пятидесяти тысяч! Еще безжалостней преследуют и уничтожают чудесных белохвостых оленей, некогда столь же многочисленных, как и быки, рядом с которыми они паслись. А что касается венесуэльских хохлатых цапель, то они уцелели только благодаря тому, что вовремя прошла мода на эгретки. И черепах в Ориноко стало так мало, что охоту на них сегодня вынуждены резко ограничивать.

Когда на земле благословенной Венесуэлы появилась первые европейцы, они не нашли здесь столь желанных золотых городов, зато увидели перед собой настоящий земной рай, где пышные заросли склонялись над спокойными ручьями. Их встретили мирные индейцы, чья культура хоть и не походила на культуру завоевателей, но во многих отношениях не уступала ей.

Нет больше кротких индейцев, улыбками встречающих путешественников: они истреблены или загнаны в непроходимые дебри, где быстро вымирают.

Все эти мысли возникли у меня еще при первом знакомстве с Венесуэлой. Теперь, когда позади остались просторы льяносов и мимолет

ные, но незабываемые встречи с их исконными обитателями, я начал понимать, что силами нескольких энтузиастов нельзя разрешить неотложные и огромные задачи, грозно стоящие перед этой страной.

Ну, а как же «деррангадера» — тот ужасный паралич лошадей, из-за которого я и был призван в льяносы Венесуэлы? Скажу коротко: мне удалось сделать мало, очень мало. Я так и не нашел истинных хозяев трипаносомы, вызывающей это заболевание. Переносчиками же его могут быть и слепни и комары, но главным образом и прежде всего — мухи. Поэтому основной мерой борьбы с последствиями падежа скота является немедленное уничтожение лошадиных трупов. Если невозможно их захоронить, их надо сжигать. Но хотя в Венесуэле нефть повсюду и стоит она гроши, я не уверен, что даже эта простейшая рекомендация будет проведена в жизнь.

Ведь даже наши лаборатории, целый ряд исследовательских пунктов, которые вели напряженную и плодотворную работу, — все это было закрыто и уничтожено как раз тогда, когда перед нами уже брезжил свет важного открытия. Очередное правительство толстопузых полковников, как всегда, начало с отмены и уничтожения всего, что было сделано их предшественниками. Мне пришлось уложить чемоданы. Тайна «дерранга-деры» так и осталась нераскрытой.

Перевод Ф. МЕНДЕЛЬСОНА

БИОЛОГИЧЕСКИЙ КОРДОН

(Окончание. Начало на стр. 29)

сестрицы лишь длиной щетинки на девятом сегменте. Но отличается она пока, до поры до времени, еще и тем, что живет не на хлопке, а на плодах дикой мальвы.

Мальвовая моль встречается в нашей стране от Ленинграда до Омска. Уничтожать ее поэтому было бы трудно, да и нет пока необходимости. Пока ведет она себя мирно. Но уже есть опасность агрессии — в некоторых районах Армении и Азербайджана мальвовая моль перешла на хлопок. Почему только в этих районах, ученым пока неизвестно. На случай массового нападения необходимо иметь в резерве войско полезных паразитов, способных бороться с мальвовой молью.

Давно уже наблюдает Иван Васильевич за паразитом копидозо-мой. Ведет он себя, по его словам, «интересно». Копидозома откладывает свое яичко в яичко мальвовой моли. Гусеница вредителя развивается вполне нормально, но перед самым окукливанием становится похожей на мешок с огурцами — она набита крохотными кокончика-ми паразита. А из каждой гусени

цы мальвовой моли вылетает целый отряд — по 30—50 штук взрослых копидозом.

Может быть, это и есть боевые солдаты, из которых можно составить войско? А что, если это войско можно повести на розового червя?

ВОЛЬНИЦА ХЛОПКА

— Мансур! Мансур! — кричит мой провожатый Хайрула Убайду-лаев.

Глухие ворота, выше роста человека, молчат. За сплошным высоким забором тоже ничего не видно и не слышно. Теперь я верю, что без провожатого за эти стены действительно не попасть, а думала, что Иван Васильевич просто шутит. Наконец раздается ответный голос:

— Хайрула, это ты? Сейчас открою.

Скрежещет ключ в большом — размеры его можно представить по звуку — замке. Отодвигаются тяжелые засовы. Мы входим, словно в храм, на «священную» территорию фитопатологического питом

ника. Здесь больничная чистота. Кругом ни травинки. Все здесь ходят в белых халатах.

Здесь больница хлопка.

Через ташкентский питомник проходят все хлопковые семена, которые селекционеры получают из-за границы для выведения новых сортов. В питомник приходят крохотные посылки — обычно по 10—15 граммов. Посылка весом в один или два килограмма — событие.

Задача больницы хлопка — проверить «здоровье» иностранца. Прежде чем передать селекционерам, его держав в питомнике под карантином целый год. Здесь же проверяются и все семена, поступившие с пограничных постов от инспекторов карантинной службы.

Поэтому так бдительно охраняется гектар подопытной земли, окруженный глухим забором. Ворота отворяются только для сотрудников карантинной службы. Их в питомнике знают по голосу. Без провожатого сюда не пустят даже академика.

Болезни растений очень заразны. Хлопок болеет антрокнозом— своеобразной экземой: листья, стебли, коробочки покрываются красно-бурыми пятнами. Эта опасная болезнь распространена во многих хлопководческих странах мира, кроме нашей страны. Из ты-

50