Вокруг света 1963-06, страница 45
f^^ap© Ее опешим стую траву. Удивился, что этот первый шаг показался ему таким легким, ведь потребовалась чуть ли не вся жизнь, чтобы сделать его. Он шел, вдыхая полной грудью запах старого леса. Пахло (х, ты... Глупая голова. Это я, Кандюрин. Павел Егорович. Кан-дю-рин... Усвоил? Худа я тебе не сделаю. Покормлю, напою и ступай на волю, гуляй... Олень смотрит на Кандюрина синими масленистыми глазами, осторожно шевелит ухом. Держится на расстоянии, пружиня на тонких ногах. У Кандюрина лицо в морщинах, взгляд добрый, ласковый. Он протягивает руку, олень улавливает запах теплых, солоноватых отрубей, но подойти ближе не решается. Кандюрин, покашливая, рокочет глуховатым баском: — Ну, что ты хорошего видишь в загоне? Теснота. А хочешь, я тебя в тайгу выпущу? Слов Кандюрин на ветер не бросает. Выпущу. Хороша тайга!.. В тайге от аромата голова кругом идет. Соки разные, ягоды, трава... Притомишься — ложись в тень, отдыхай. А если сольцы захочется или хлебушком побаловаться, я тебя позову. Вот так... Кандюрин подошел к колоколу. Дзинь, дзинь, дзинь. Потом взял мешок и насыпал в колоду отрубей. Олень подбежал к колоде, покосился на неподвижного Кандюрина и стал есть. За ним потянулись другие олени, сгрудились у кормушки, поблескивая шелковисто-рыжими, пятнистыми спинами. У Павла Егоровича, как у большинства пожилых людей, проживших одиноко, была привычка разговаривать с самим собой. Олени привыкли к его добродушной воркотне. В совхозе «Кедровском» больше трех тысяч оленей. Осенью у них срезают молодые рога — панты. Эти мягкие бархатистые рога ценятся высоко. В медицине пантокрин — консервированная кровь из рогов пятнистого оленя — применяется как средство от многих болезней. Прежде охотник, убивший оленя, срезал у него рога и, чтобы не испортились, пока он бродит по тайге, обваривал их в кипятке—так сказать, консервировал— и продавал потом за баснословную цену. Теперь в Приморье начали специально разводить пятнистых оленей. Павел Егорович Кандюрин работал в Кедровском совхозе давно и давно вынашивал мысль, как выпустить полудиких пугливых оленей в тайгу на волю. От этого совхозу была бы прямая выгода. Олени сами найдут в тайге хоро
ший корм, станут выносливыми и крепкими. Да и многие люди, занятые с ними, освободились бы для другой работы. Кандюрин и хотел сделать это и опасался. — Если разбегутся, под суд отдадут. Да что там суд! Голову за такое снять мало... Как ты думаешь? Красивый рогатый олень поднял на человека влажные глаза, облизывая с мягких тряпичных губ крошки отрубей. — Но ведь надо кому-то начинать? Целыми днями Кандюрин не отходил от оленей. Приучал их к звону колокола, ласкал, покрикивал, ходил впереди, водя за собой стадо. И вот настал день, когда Павел Егорович решился выпустить стадо в тайгу. Было раннее утро. Над тайгой плыл синий туман. Из-за сопок, окрашенных багрянцем, тяжело поднималось большое красное солнце. Поселок еще не проснулся. Даже собаки, продрогшие за ночь, не хотели вылезать из своих конур. Жалобно заскрипели петли высоких ворот загона. Кандюрин сунул оленю кусок хлеба. — Ну, иди. Иди погляди на вольный свет. Олень потянул дрогнувшими ноздрями воздух леса, удивленно оглянулся на человека. — Иди, голубь. Ну, давай я вперед пойду, ты за мной... Павел Егорович шагнул в роси- грибами, палым листом, росой, утром и солнцем. Он шел, в уме считая шаги, и слышал за спиной нервный перестук сотен копыт. Вернувшись в загон, он подремонтировал забор, смазал петли ворот, вымел сор из кормушек. А потом все утро и день не знал, чем бы еще заняться. Как долго ждать четырех часов, когда можно будет ударить в колокол... Сердце ныло. Недалеко от загона, на опушке, он лег на теплую, душистую землю, старался уснуть, но вдруг слышал близкий топот. А когда поднимал голову и глядел на тайгу, понимал — это стучит его собственное сердце. Нет, не уснуть. Он встал, пошел снова в загон, рассыпал по кормушкам отруби с солью. Стрелки часов приближались к четырем. Остановился у столба, где висел темный, позеленевший от старости колокол, и начал считать минуты, секунды... Рука с силой дернула ремень. Колокол загудел. Звон покатился по тайге, по увалам, по сопкам, над вершинами сосен и елей... Кандюрин, не мигая, смотрел в распахнутые ворота загона и сквозь рябь в утомившихся глазах различал пятнистые спины оленей. Они, нетерпеливо толкаясь, бежали к нему... Так начинался отважный эксперимент. Теперь опыт Павла Егоровича Кандюрина распространился повсюду, где разводят пятнистых оленей. 39 |
