Вокруг света 1963-08, страница 23
СКЕЛЕТ ПОСЕЛКА Добравшись до вершины горы, мы вдруг увидели на ее уходящем вниз склоне скелет покинутой деревни. Никто нам о ней не рассказывал, никто нас о ней не предупреждал: в Ирландии много покинутых деревень. Нам показали церковь и кратчайший путь к морю, лавку, в которой были чай, масло и сигареты, газетный киоск и маленькую гавань, где во время отлива валяются в тине черными спинами кверху загарпуненные акулы, похожие на перевернутые лодки. Все это считается достойным упоминания. Это, а не покинутая деревня — серые каменные однообразные фронтоны, которые мы увидели сначала совершенно плоскими, как неумело установленные декорации для фильма с призраками. Затаив дыхание мы попытались их сосчитать, на сороковом бросили, но за сотню можно поручиться. Мы дошли до следующего поворота дороги и теперь увидели их сбоку, эти каменные каркасы, которые, казалось, все еще ждут плотника. Серые каменные стены, темные проемы окон, и ни кусочка дерева, ни клочка материи, ничего, что отличалось бы по цвету от серого камня: скелет деревни, ужасающе четкий в своих очертаниях, — как тело без волос, без глаз, без мяса и крови. Вот главная улица, а там, на повороте, где маленькая круглая площадь, была, должно быть, пивная. Проулок, еще один. Все, что было не из камня, обглодано дождем, солнцем и ветром. И временем, которое терпеливо точит все на свете. Если бы кто-нибудь попытался нарисовать эти останки человеческого поселения, в котором сто лет тому назад жило, должно быть, человек пятьсот; эти четкие четырехугольники на серо-зеленом склоне горы, если бы художник вставил в свою картину еще и девушку в красном свитере, идущую по главной улице с корзиной, полной торфа (немного красной краски для свитера, немного темно-коричневой для торфа и светло-коричневой — для лица девушки), и белых овец, которые, как вши, забились между руинами, его, этого художника, сочли бы сумасшедшим — настоль ко призрачной была реальность. Все, что не было камнем, выели ветер, солнце, дождь и время, а то, что осталось, живописно расположилось на угрюмом склоне, как наглядное пособие для урока по анатомии деревни... Никто не пытался опрокинуть здесь хотя бы одну стену или утащить из брошенного дома хотя бы кусок дерева, которое в Ирландии очень дорого. Здесь никто ничего не ровнял с землей, мягкие ткани этого бывшего организма были отданы в пищу только ветру, дождю, солнцу и времени; и через шестьдесят, семьдесят или сто лет от него остались лишь каменные каркасы, к которым теперь уже никогда не подойдет плотник, чтобы возвести над ними крышу. Подавленные, мы шли между голыми фронтонами по главной улице, вошли в переулок. И понемногу оцепенение развеялось: на улицах росла трава, мох покрыл стены и картофельные огороды, взобрался на дома; и камни фронтонов, начисто отмытые от штукатурки, не были уже ни бутом, ни кирпичом; они стали валунами, такими, какими их докатывают ручьи с гор в долины. Обломками скал стали балки над дверьми и над окнами; широкие, как лопатки, камен- ГЕНРИХ БЁЛЛЬ Широки и лиричны, как русская песня, просторы среднерусской полосы нашей Родины. Запах свежего сена на разомлевших от жаркого солнца лугах, прохлада зеленых кудрявых лесов и голубой ленивой реки... Фото И. НЕВЕЛЕВА СИ1(К efe$ _ Рисунки А. ГОЛЯХОВСКОЙ ные плиты торчали из стены в том месте, где был камин: на них когда-то висела цепь для железного котелка, бледные картофелины варились в коричневой воде. Мы шли от дома к дому, как коробейники. И всякий раз, как только пересекали короткую тень на пороге, — всякий раз на нас вдруг сваливался голубой четырехугольник неба: большой — в домах, где когда-то жили состоятельные люди, поменьше — у бедняков. Только размерами этого голубого четырехугольника неба все еще отличались дома друг от друга. Во многих комнатах тоже рос мох, на месте порогов стояли коричневатые лужицы воды. «Здесь был очаг», «Там стояла кровать», «Здесь, над камином, висело распятие», «Там стенной шкаф». Две вертикальные и две зажатые между ними горизонтальные каменные балки; в этом каменном шкафу мы нашли железный стержень, который, когда его вытащили, рассыпался в труху; от него осталась только сердцевина толщиной с иглу. Эту иглу я сунул в карман на память. Пять часов провели мы в деревне, и время прошло быстро, потому что ничего не случилось: мы только вспугнули пару птиц да одна овца убежала от нас в пустой проем окна. На окостеневших кустах фуксии висели кровавые цветы. На увядшем дроке повисли, как запачканные медные монеты, желтые листья. Блестящие кристаллы кварца, как кости, торчали из мха. Не было мусора на улицах, в канавах не видно было отбросов. И ни звука. Нам захотелось снова увидеть девушку в красном свитере и с корзиной торфа, но она больше не пришла. Когда на обратном пути я сунул руку в карман, чтобы еще раз посмотреть на железный стержень, я увидел у себя на ладони только красно-коричне- Из книги «Ирландский дневник». 2 «Вокруг света» № 8 17 |
