Вокруг света 1963-10, страница 11

— Какое здесь золото шло! — вздохнул он и погладил собаку. — Да, Неронушка, да, жирное было золотишко. За смену, бывало, снимали с бутары по тридцать килограммов!

Он зашагал вниз по реке, испытывая странное, двойственное чувство, будто рядом шагал его двойник, но лишь помоложе, посильнее, и все нашептывал: «Неужели это ты когда-то открыл Таежный?»

С крутояра перед ним открывалась просторная, хорошо знакомая картина окрестностей прииска. На севере громоздились высокие, то зеленые, то голые, то покрытые снегом, вершины хребта Черского. Между ними особенно выделялась мрачная седловина Лагтах-ского перевала; за этим перевалом находилось большое таежное озеро Терентях.

На левом берегу Сударя, в юго-западной стороне тайги виднелись дражный участок и рабочий поселок прииска Таежного.

Павел Петрович присел на валун. Опустив голову, он смотрел на серое упругое тело улегшегося Нерона и вспоминал свой вчерашний разговор с начальником геологоразведки Елизаром Ивановичем Лубенцовым.

— В будущем году нам придется складывать чемоданы! — выкрикивал своим визгливым голосом Лубен-цсв. — Драга перемоет последние пески под поселком — и все! Для Таежного это начало конца. Да, начало конца, если геологи не совершат чуда.

— Я уже постарел для чудес, — сердито возразил Павел Петрович. — Ты хочешь найти новую золотую россыпь за полгода, за здорово живешь. Я не Цезарь — пришел, увидел, победил...

Но Лубенцов, поблескивая роговыми очками, произнес неожиданно весело, веско и убежденно:

— Послушай меня, Петрович. Я же не предлагаю искать вслепую. Зачем играть в жмурки, когда у нас имеется путеводная нить, пусть слабая, тонкая, но все-таки путеводная? — Лубенцов открыл несгораемый шкаф, достал из него пакет, покачал на ладони. — Ты не забыл, что это такое?

Павел Петрович смотрел и не узнавал заляпанного сургучными печатями пакета. Лубенцов сломал печати, из пакета выпали потрепанная записная книжка и полевая походная карта.

— Узнаешь?

— Пикетажная книжка и карта геолога Бронников-а. Покойный Бронников был великолепным геологом, но ведь он ничего не нашел на озере Терентях.

— Он погиб в начале своих поисков, — поправил Лубенцов. — И ты об этом знаешь лучше меня. Гы возглавлял спасательную экспедицию, и ты нашел го, что осталось от Григория Ивановича. — Лубенцов похлопал ладонью по пикетажной книжечке. — Теперь пришло время тебе же продолжить его поиски на Терентяхе...

Широкоскулое, в пятнах старого обморожения лицо Павла Петровича оживилось. Он потеребил рыжую округлую бородку.

— И что же ты предлагаешь, Елизар Иванович?

— Я советую, — мягко ответил Лубенцов, — отправиться по следам Бронникова. Возьми его карту — на ней много пометок, загадочных, непонятных, особенно в районе Терентяха. — Лубенцов протянул карту и пикетажную книжку и добавил строгим, приказным тоном: — Когда думаешь выйти на Терентях? Кого хочешь взять в полевую партию?

Есть люди, которые воспламеняются от первой, легкой искры надежды, и тогда мир для них одевается в радужные краски, жизнь становится полнокровнее и светлее, цель — конкретной и осязаемой. Павел Петрович принадлежал к таким людям. В то же время, как все старые люди, он часто жил воспоминаниями — озеро Терентях было самым чистым воспоминанием его молодости. Он жил на Терентяхе лет тридцать назад, и теперь его охватило мучительное желание еще раз побывать в тех дорогих его сердцу местах. Он ответил быстро и решительно:

— Я соберусь за три дня. А возьму с собою сына

и этого молодого геолога, что недавно на Таежном, — Степана Сундучкова.

Павел Петрович поднялся с валуна и пошел в поселок. Вчерашний разговор с Лубенцовым погасал в памяти, теперь он думал об одном: послезавтра надо уходить на Терентях.

Терентях прозвучал в его сердце как звон станционного колокола. Начиналось его путешествие в невозвратимую юность.

...Высокая лиственница торчала над домиком, словно готовая к полету зеленая, пронизанная солнечными бликами ракета. Овчарка сновала под окном, изредка взвизгивая, стараясь привлечь к себе внимание хозяина.

Павел Петрович сидел у окна, заканчивая разработку маршрута похода на озеро Терентях.

На подоконниках, на полу, по углам комнаты лежали образцы горных пород: кварцитовые обломки с прожилками пирита, гранит с черными гнездами олова, куски бурого каменного угля, затейливые осколки горного хрусталя. Вечерние сумерки скрадывали размеры большой и неуютной комнаты, обставленной с предельной простотой.

Павел Петрович положил перед собой затрепанную пикетажную книжку; на ее обложке крупным почерком было выведено: «Григорий Бронников. 1955 г.».

Павел Петрович осторожно извлек из книжки маленькую пожелтевшую карту, расправил и прижал ее пальцами к столешнице. Прищурив коричневые, цвета спелого ореха, глаза, он долго рассматривал крестики, вопросы, восклицательные знаки, разбросанные на карте.

Места, помеченные Бронниковым, хорошо известны Павлу Петровичу. Это огромная таежная область между речкой Сударь и озером Терентях, в самом центре горного хребта Черского. Пять лет назад эту местность исследовал таинственно исчезнувший геолог Бронников.

Уже совсем стемнело. За окном шелестел дождь.

Павел Петрович убрал со стола архивные материалы, взглянул на часы. «Без пятнадцати восемь. Минут через двадцать придут Алеша и Сундучков. Надо приготовить ужин». И он вышел на кухню.

Дверь распахнулась, в комнату вошли Алексей Бердников и Степан Сундучков, сняли промокшие куртки и плащи.

Алексей сел на диван, сдвинул острые колени, уперся в них острыми локтями, затрещал пальцами. Сундучков, маленький, плотный, на цыпочках прошел к столу, присел на кончик стула.

— Какие новости? — спросил Павел Петрович.

— Никаких, — сказал Алексей, — если не считать, что бульдозерист совершенно случайно в старом отвале нашел самородок в пять килограммов. Возвращался с работы, споткнулся о камень, соскоблил с него грязь, оказалось — золото. Семь лет люди мимо этого камня ходили и не спотыкались. А бульдозерист споткнулся и положил в карман хорошую премию. — Алексей захохотал отрывисто, звонко, склоняя набок красивую, в каштановых кудрях голову. У него была какая-то странная, будто собранная из разных частей, фигура. Жилистая худая шея поддерживала массивную гордо посаженную голову, короткое туловище опиралось на длинные крепкие ноги. При ходьбе Алексей четко выбрасывал то правую, то левую руку — словом, ходил как плохо свинченный робот.

Степан Сундучков был ровесником Алексея, но совершенно лысая голова старила его. Круглое, с плотными румяными щеками лицо дышало здоровьем и силой, плавные выверенные движения придавали ему солидность.

— Случайные самородки не спасут прииска, — сказал он. — Не правда ли, Павел Петрович?

— Вот именно. — Павел Петрович, сдвинув рыжие кустистые брови, смотрел на Сундучкова так же строго, как и на сына. — Сколько дала драга?

— Два килограмма и все мелкими самородками, — ответил Сундучков. — Дневное задание снова не выполнили Кончается золотишко.

9