Вокруг света 1963-10, страница 67

Летать совсем не умеет, неуклюже ходит, кое-как ползет по снегу на животе, зато отлично ныряет и плавает, — да птица ли это? Вопрос, пожалуй, законный. Но орнитологи утверждают: пингвины — птицы: стоит взглянуть на строение их скелета, на оперение, вспомнить, что пингвинята появляются из яиц.

Конечно, пингвины — птицы, но совсем особенные. Недаром зоологи, заметив, что близких родичей у них нет, в своей классификации определили их в отдельный «отряд пингвинов». То, что пингвины — любители холода, — дело известное, но интересно, что из двух полярных областей Земли эти «неуклюжи», как их называли в старину, выбрали только одну, и у нас в Арктике их нет. Дом пингвинов — Антарктика.

Всего в пингвиньем отряде числится семнадцать видов. Самые известные и многочисленные из них — королевские (иногда их называют императорскими) и пингвины адели. Об этом «снежном народце» читателям «Вокруг света» уже рассказывал Р. Дж. Доверс (№ 4 за 1961 год).

Существует несколько пингвиньих видов, поселившихся в более теплых краях. Есть колонии этих странных птиц на субантарктических островах, на обращенных к ледяному континенту побережьях Новой Зеландии, южной части Африки, Южной Америки. В Австралии одна порода живет в полупресной воде устьев рек. А один вид добрался даже до экватора и поселился в Тихом океане на Галапагосских островах.

Известный английский натуралист Даррелл побывал в пингвиньем «селении» на побережье Аргентины.

Его рассказ о знакомстве с забавным «народцем» мы публикуем в этом номере.

ДЖ. ДАРРЕЛЛ Рисунок В. ЧИЖИКОВА

ольшое поле нагретого солнцем песка было отделено от моря серпообразным хребтом песчаных дюн в две сотни футов высотой. Именно здесь, в пустынном месте, защищенном от морских ветров заботливым объятием дюн, пингвины создали свой город. Насколько хватает глаз по обе стороны от нас земля была выщерблена ямками-гнездами. Эти «кратеры» делали местность похожей на небольшой участок лунной поверхности, если смотреть на нее в мощный телескоп. Между «кратерами» бродили вперевалку пингвины. Их сборище было похоже на толпу официантов, которые торжественно ходят от столика к столику, шаркая ногами и страдая от боли в согбенной спине, словно им всю жизнь приходилось таскать перегруженные подносы. Число птиц было чудовищно: даже на горизонте в жарком мареве мелькали их черно-белые тельца.

Мы стояли и наблюдали за пингвинами, а они стояли и с интересом наблюдали за нами. Большинство птиц были, конечно, взрослыми; но в каждой ямке-гнезде сидело по одному, а то и по два птенца, еще носивших младенческие пуховые шубки. Они посматривали на нас большими, трогательными черными глазами. У взрослых пингвинов, гладких и опрятных в своих черно-бе-лых костюмах, были красные сережки у оснований клювов и блестящие хищные глаза уличных торговцев. Если мы к ним приближались, они поворачивались спиной к своим ямкам и угрожающе поводили головой из стороны в сторону, задирая ее все выше и выше. Малыши подпускали человека фута на четыре, а потом их нервы не выдерживали — они бежали и ныряли в ямку, откуда оставались торчать только их пушистые задики и бешено болтающиеся ноги.

Сначала шум и движение обширной колонии сбили нас с толку. Непрерывно шуршал ветер, он был как бы фоном для писка малышей и громких протяжных птичьих криков, похожих на ослиный рев, — пингвины стояли, вытянувшись во весь рост, широко расставив плавники, задрав клювы к голубому небу, и ревели радостно, возбужденно. Но после нескольких часов пребывания

среди птиц, уже можно было кое в чем разобраться. Стало очевидным, что передвигаются по полю в основном лишь взрослые птицы. Многие пингвины стояли у гнезд, неся, по-видимому, караульную службу при молодом поколении; многие же сновали туда-сюда, направляясь к морю или возвращаясь обратно. Эти постоянные переходы к морю и обратно — такой изнурительный самоотверженный труд, что он заслуживает подробного описания.

Рано утром одна из птиц-родите-лей направлялась к морю, оставив свою «половину» при гнезде. Чтобы добраться до моря, птице нужно было преодолеть мили полторы пути по самой труднопроходимой местности, какую только можно себе представить. Сначала им приходилось лавировать в мозаике ямок, вырытых колонией. А за ее краем — вернее сказать, окраиной — начинался спекшийся, растрескавшийся на солнце песок. Даже ранним утром он нагревался до того, что к нему было больно прикоснуться, и все же исполненные сознанием долга пингвины брели по нему, словно в забытьи, часто останавливаясь для отдыха. Это обычно занимало у них около получаса. Достигнув противоположного края маленькой пустыни, птицы встречались с новым препятствием — дюнами, которые возвышались над миниатюрными фигурками пингвинов, как снежные вершины Гималаев. Даже нам было трудно перебираться через эти дюны, сложенные из мелкого осыпающегося песка, а не приспособленным для

подобных занятий пингвинам и подавно.

Добравшись до подножия дюн, пингвины обычно отдыхали минут десять. Некоторые просто сидели, озабоченно размышляя, другие лежали, тяжело дыша. Затем они снова упрямо становились на ноги и начинали подъем — собравшись с духом, птицы бежали вверх по склону, очевидно пытаясь преодолеть крутизну как можно быстрее. Но примерно на четверти пути подъем замедлялся, и они все чаще останавливались отдыхать. А склон становился все круче и круче, так что пингвинам приходилось ложиться на брюшко и карабкаться вверх, помогая себе плавниками. Потом они одним махом преодолевали последние футы, торжествующе выскакивали на вершину и здесь, восторженно похлопав плавниками, бросались на землю, чтобы отдохнуть в последний раз. Лежа на остром гребне дюн, они видели синее море, которое в полумиле от них сверкало прохладно и привлекательно. Но чтобы попасть к нему, им еще надо было спуститься по обратному склону дюн, пересечь четверть мили кустарников, а потом несколько сот ярдов пляжа, усыпанного галькой.

Спуститься с дюн было нетрудно, и птицы осуществляли ЭТО ДЯуМЯ способами, одинаково забавными. Они либо шагали вниз по склону, начиная степенно и увеличивая скорость все больше и больше по мере того, как склон становился круче, пока не пускались в галоп самым несолидным образом. Либо они скользили вниз на брюшке, подтал-