Вокруг света 1963-11, страница 43

тустым мокрым, снегом. Сопки, тайгу, озеро заволокла сплошная шевелящаяся пелена. Ветер возник снова и подул с нарастающей силой, превращая снег в кипящее месиво. Он разметал костер и ослепил геологов: их лица заиндевели, веки слиплись. С Сундучкова сорвало шляпу. Он метнулся за нею и провалился в снежную зыбь, как в пропасть.

— Степан! — закричал Алексей, выскакивая из-под •скалы. — Степан!

Ветер ударил его, опрокинул в снег. Отчаянный крик Сундучкова донесся до него Новый зов раздался с озера, и Алексей бросился к берегу. Черные вязкие волны Терентяха обстреливали берег и уходили назад, в фонтаны брызжущей пены и снеговые смерчи.

Крутые обрывы берега обледенели. Неловкое движение — и можно сорваться в озеро. Мысль о том, что Степан погиб, обожгла Алексея. Не думая об опасности, он полез на скалы. С высокой скалы увидел 'Сундучкова. Степан лежал в воде, обхватив руками скользкий валун. Волны поднимали его, ветер старался оторвать от валуна и сбросить в озеро.

— Степка, держись! — закричал Алексей, прыгая с камня на камень и спускаясь к воде. Между ним и Степаном оставалось полтора метра обрыва. Алексей лег на живот и, держась левой рукой за выступ, правую протянул товарищу.

Очередная волна оторвала Степана от валуна, приподняла и приблизила к Алексею. Он ухватил Сундучкова за воротник плаща, волна с ревом откатилась. Степан повис на руке Алексея, и тот, напрягая все силы, потащил Степана на обрыв...

Они лежали рядом на обрыве, обдаваемые брызгами, метель все так же лихо приплясывала над ними. Алексей глянул в закрытые глаза, на посиневшие щеки Степана, схватил его за грудь обеими руками и начал трясти. «Замерзнет! Надо привести в чувство!» И он с размаху ударил ладонью по лицу Сундучкова. Сундучков очнулся.

Алексей дотащил товарища до скалы и укрылся под нею.

Метель улеглась к вечеру. Тайга притихла, будто оцепенела в странной, настороженной тишине. Берег и деревья были освещены голубым светом снегов, фиолетовые цветы кипрея отряхивались и выпрямлялись, вылезая из оседающей похрустывающей снежной зыби.

— Черт бы тебя побрал, растяпа! — ругался Алексей, ухаживая за Сундучковым.

— Спасибо, Алеша, — бормотал Степан. — Ты спас мне жизнь.

— Я спас ему жизнь! Вытащил из воды — и все. Купаться ты задумал зря! Это тебе не Исеть...

Алексей связал несколько лап стланика, уложил на «их Сундучкова, получилась волокуша.

На полпути к избушке их встретил Нерон. Позади шагал Павел Петрович, за ним, прихрамывая, ковылял Денис.

Сундучков проснулся от тихого настойчивого голоса Павла Петровича.

— Говорит Кипрей, говорит Кипрей! Вызываю Багульник. Прием

На скамье сидел Денис и смотрел на Сундучкова круглыми тусклыми, как у соленого судака, глазами. Было в этих глазах хищное и в то же время угодливое доброжелательство Деревянное блюдо с моченой брусникой стояло на скамье, и Денис ложечкой подавал ягоды Сундучкову. Степана температурило.

Сундучков слышал пощелкивание рации, мощный шум озера, робкое покашливание Дениса, угрюмые вздохи Алексея, сидящего рядом с отцом.

— Говорит Багульник, говорит Багульник! У микрофона Лубенцов. Я вас слышу, Павел Петрович. Добрый вечер! Докладывайте о своих делах. Прием...

Павел Петрович прежде всего сообщил о болезни Сундучкова.

— У него, вероятно, воспаление легких. Срочно вышлите вертолет. Карта Бронникова пока ничего не дала. Поиски продолжаем. Когда вышлете вертолет? Прием.

Рация долго молчала, потом Лубенцов хрипло проговорил:

— Вертолет в неисправности. Отремонтируем и сразу же вышлем. Врачи советуют давать Сундучкову пенициллин. Вызывайте меня каждый день вечером.

— Не надо, Павел Петрович... — прошептал Сундучков.

— Чего тебе не надо?

— Вертолет не нужен. Я останусь. Выкарабкаюсь как-нибудь.

— Хорошо, хорошо! Посмотрим! А пока лежи, попрошу Дениса Егорыча поухаживать за тобою. Мы будем продолжать розыски

После ужина Павел Петрович подсел к Денису.

— Скажи-ка, Денис Егорыч, когда к тебе явился Бронников. Вспомни поточнее время.

Денис поднял глаза к потолку.

— Кабыть, это произошло в июне пятьдесят пятого.

■— Какого числа?

— В конце июня, числа не упомню, — на губах Дениса появилось молитвенное выражение. — Я его принял с открытой душой Хороший человек был Иван Никанорыч, упокой бог его душу. Таких людей нельзя добрым словом не вспомнить.

— И долго он жил у тебя?

Денис опять посмотрел в потолок, шевеля истрескан-ными губами. Он вспоминал, подсчитывая дни.

— После троицы он пришел, а перед богородской распрощался со мною. Я ему еще на дорогу рыбки копченой, мясца сушеного, медвежьего, бруснички-ягодки собрал. И на тот берег Терентяха, как и тебя, перевез...

Павел Петрович остановил объяснения Дениса.

— Я твоих праздников не знаю. Когда Бронников покинул Терентях? В каком месяце?

— В начале сентября. Уже заморозки начались. — Денис осенил себя крестным знамением. — Что ты меня, Павел Петрович, допрашиваешь, как прокурор? — обиделся он. — Али какое подозрение имеешь? Так я — вот он я! Все колхозники знают, что я больше месяца Ивана Никанорыча по тайге искал. Все окрестности об шарил. Сгинул человек, как капля в море. — Денис снова перекрестился.

— Значит, Бронников жил у тебя больше двух месяцев? Так, да?

Денис согласно кивнул, заскрипел деревяшкой, отваливаясь от стола. Павел Петрович и Алексей не сводили с него испытующих взглядов, но Денис наивно смотрел тусклыми, немигающими, в красных ободках глазами. Молитвенное выражение распространилось по его сухому осторожному лицу.

— Я тебя ни в чем не подозреваю, Денис Егорыч. Мне надо выяснить, что делал в эти два месяца Бронников на Терентяхе, потому что... потому что... — Павел Петрович замолчал.

— Что делал Иван Никанорыч? Ты же знаешь, искал золотишко, жаловался мне, что ничего на Терентяхе нет. Я ему всей душою сочувствовал, но ведь я по золоту — чурка с глазами. Темный лес для меня и его и твои поиски. Ох, господи, боже мой! — Денис оперся руками о кухонный стол. — Мне это золотишко с лагерных лет осточертело. В какой такой пустыне от него укрыться?

(Окончание в следующем номере.)

НА ТАНКОДРОМЕ.

Фото В. КУНЯЕВА

36