Вокруг света 1964-08, страница 13

еверо-запад Испании. Влажная, туманная Галисия. Неправильный пятиугольник, который очерчивает границы Галисии, с трех сторон открыт морю. Берега Гасилии изрезаны множеством мелких заливов — риасов.

Здесь проходит теплое течение Гольфстрим, а многочисленные реки выносят в океан массу органических веществ. Океан в этом районе очень богат рыбой; у северных берегов Галисии встречаются треска, мерланы, макрель; у западных берегов — сардины, скаты.

Не так давно, в XVII—XVIII веках, у атлантических берегов Галисии водились киты. Сейчас лишь иногда — раз в пять лет — киты появляются в ста милях от берега.

На отмелях мелких рек Виго, Вильягарсия, Марин, впадающих в океан, раскинулись громадные устричные поля; устриц вывозят в центральные районы Испании и за границу. С одной только банки Сан-Симон на реке Виго собирают около 5 миллионов устриц в год.

Галисийцы — потомки кельтских племен, некогда населявших север Пиренейского полуострова, — исконные рыбаки. Это те же крестьяне, которые сочетают морской промысел с занятием сельским хозяйством. На своих карликовых участках они выращивают маис и картофель.

Каждый день выходят в океан молодые галисийские рыбаки на своих парусных и весельных суденышках. Традиционные способы рыбной ловли в Галисии очень разнообразны.

Самый простой из них «кордель» — «веревка». Этим способом ловят бедные рыбаки-одиночки. С маленькой лодки закидывают крючок с приманкой из сардины или

рачка и ждут, пока «клюнет» рыбина. Обычно таким способом ловят макрель в октябре или январе. Бывают случаи, когда большая рыба опрокидывает лодку и топит рыбака. В летние безлунные ночи океан вдруг начинает светиться голубыми и оранжевыми сполохами от множества фосфоресцирующих рачков и планктона. «Вода горит», — говорят рыбаки и вынимают сети: рыба видит в светящейся воде сеть и уходит от нее. Но зато рыба, пойманная ночью, ценится перекупщиками дороже всего.

Способ «аррастре» стал применяться в Галисии раньше, чем в какой-либо другой части испанского побережья. Отсюда он распространился по всей стране. Для ловли рыбы с кормы судна спускают большую сеть — мешок. Затем судно набирает ход и тащит за собой сеть, загребая всю попадающую рыбу.

В Бискайском заливе в любое время года часты неожиданные бури и густые туманы. Особенно страшна зимняя и ночная ловля, когда внезапно налетает шторм. Молодые рыбаки объединяются в артели, товарищеская взаимопомощь помогает им преодолевать опасности рыбной ловли, помогает выстоять в трудной борьбе с крупными капиталистическими предприятиями, имеющими современные рыболовные суда.

Н. САДОМСКАЯ

Качка свалила и Ваню Поддуб-ного. Мы ухаживаем за ним, как за ребенком: «Ваня, чайку подать?»

А Ваня молчит. Хмурый такой. О чем-то думает.

Володя Кан тоже умаялся. Вылез из машины и говорит: «Моя маленько помирай есть...» Шутит, конечно. Кан — моряк опытный, несколько раз в Бристоль ходил.

Вчера подвалила «Нерпа» и отгрузила нам Лешку и мешок муки. Лешка — это наш матрос. Он временно лечился на «Нерпе».

— Вылечился? — спрашиваем у Лешки.

— Нет, убежал, — говорит. — Надоело. Скука.

Теперь у нас все в сборе. Кворум, как говорится. По этому поводу устроили комсомольское собрание. Даже Тая, бледненькая и похудевшая, поднялась с постели.

Мы уговаривали: лежи, мол, дескать, без тебя позаседаем. А она ни в какую: встану, и все.

Собрание открывает Марконя, наш секретарь.

— По плану положено нам выловить в этом месяце тысячу шестьсот центнеров, — говорит он. — Выловили мы сто шестьдесят. Сегодня — четырнадцатое число. План, сами понимаете, под угрозой. Что будем делать?

Славик Карпов тяжело поднимается с места, переминается и говорит:

— Надо ловить рыбу. — И садится.

— Прения окончены. Предлагаю записать решение, — говорит секретарь. — Все.

— Нет, не все, — Тая поднимается со своего места. Тоненькая и бледная, сейчас после качки она совсем стала прозрачной.

Ребята сочувственно смотрят на нее.

— Не все, — повторяет Тая твердо, — стыдно, одни «пустыри» вытягиваете. Эх, вы...

Мы опускаем головы. Ниже всех — Лешка-борода. Он влюблен в Таю, и тут уже не до шуток.

— Вы можете... — Тая не оканчивает.

Гремит аврал. Мы вскакиваем с мест.

Ночь. Темная. Туманная. Где-то справа — разжиженные огоньки наводящего. Мы поспешно натягиваем робы.

* * *

Нам повезло. В такую зыбь взять триста центнеров совсем неплохо! Рыбу берем в трюм и на палубу и идем к острову Спафарь-ева на сдачу. На ходу чиним невод. Зыбь его основательно потрепала. Под холодным резким ветром стынут руки, стынешь сам. У Макса даже нос побагровел. Витька иронизирует по этому поводу.

Мы от души хохочем, а Макс даже не обижается. Он вообще на Витьку не обижается. Очень хочется спать. Это уже третья бессонная ночь.

Подходим к Спафарьеву. В бух

те выстроилась очередь на сдачу. Идем вдоль шеренги судов.

— «Мармарик», «Макрель», «Олым», — читает Славик и сокрушается. — Ну, что это за название? «Олым», например. Читай наоборот!

Читаю по слогам, как первоклашка: «Мы-ло. Мыло?»

— Да мыло. Есть названия просто приятные, — продолжает Славик. — Но надо, чтобы были со смыслом. «Теодор Нетте», например, «Оплот», «Пищевая индустрия»...

Уставшие, намокшие, мы спускаемся в кубрик. Садимся на пол. Курим. Не шутим, не смеемся, даже не дразним пса. Наш жизненный тонус иссяк. Восстановить его может лишь сон. И право на него завоевано. Но спать нам по-чему-то не хочется.

— А ты куда собираешься? — спрашивает Лешка у Поддубного.

— В море я ничего не выпускал, и ловить мне оттуда нечего, — отвечает Поддубный и спокойно продолжает укладывать вещички.

— Значит, сматываешься, — Лешка поднимается на всякий случай.

— Когда в школе учился пацаном, — тихо говорит Поддубный, — одна мечта у меня была — выучиться говорить по-иностранному. А получилось, видишь, как. И школу не окончил и болтаюсь теперь, как жесть по ветру...

Опустив голову, он стоит в

11