Вокруг света 1964-08, страница 68

t

и. соколов-микитов

ОТДАВШИЙ СЕРДЦЕ НАРОДУ

Охотник и путешественник Фарли Моуэт еще в юношеском возрасте посетил малоисследованный северный край своей страны. В те времена неисчислимые стада диких оленей карибу безбоязненно кочевали в просторах пустынной, безлюдной, холодной земли. Эти кочующие стада были похожи на живой поток, преграждавший путь поездам новой железной дороги.

Моуэту полюбилась нетронутая природа арктической страны. Как часто бывает с людьми, побывавшими на далеком севере, Моуэт заболел «арктической лихорадкой». Ему долго снилась Звила — сказочная страна, ее природа. Он мечтал о путешествиях, но пришлось стать солдатом пехотного полка, а двуствольное дядюшкино ружье сменить на боевую английскую винтовку.

«Наступил 1941 год, я оказался одним из участников войны, — рассказывает Моуэт. — Я видел, как разрушаются города, а под их обломками гибнут люди, и не мог постичь, для чего это делается...»

Весной 1946 года Моуэт вернулся на родину. «Но как сильно отличался этот приезд, — пишет он, — от моего возвращения с севера домой в 1935 году! Мне захотелось укрыться в каком-нибудь спокойном местечке, куда никогда не докатывались отголоски войны».

Моуэт уехал в далекие глухие леса северного Соскачевана. В его научные обязанности входило коллекционирование птиц для музеев.

«Поиски спокойствия, — пишет Моуэт, — приведшие меня в науку, на которую <я возлагал большие надежды, потерпели фиаско. Я увидел всю бессмысленность никому не нужного собирания птичьих мумий, которые полагалось хранить отгороженными от жизни в полутемных металлических шкафах за каменными стенами музеев».

В лесах Соскачевана от пожилого и опытного охотника Моуэт услышал о диких оленях карибу, о пустынной холмистой и холодной стране, в которой обитает неведомое белым людям племя ихалмютов — первобытных охотников на диких оленей.

Моуэт выехал на север Канады с целью проникнуть в таинственную страну, о которой путешественники и исследователи знали мало.

...Прилетел он с берега моря на старом самолете, принадлежавшем любителю-летчику, поспешно пок^ь нувшему Моутга на льду пустынного озера.

Целых два года Моуэт прожил среди людей оленьего края, разделяя с ними их горькую судьбу. В своих книгах он описал трагические события, происходившие на его глазах в арктической стране Баренс.

Люди, населявшие чту страну, столетиями занимались охотой на кочующих диких оленей. Оленье мясо и / ир были единственной их пищей. В отличие от эскимосов, живущих по побережью Полярного океана, охотившихся на моржей и других морских животных, ихалмюты, кочевавшие в центральной части пустынной холодной земли, моря не знали. Зиму они проводили в снежных хижинах — иглу, летом кочевали в просторах своей заповедной страны, занимаясь охотой, заготовлением пищи.. Они не знали права собственности, жестокого разделения на мое и твое. У них не было ни преступлений, ни убийств, ни воровства.

Единственной их пищей было мясо карибу, их одеждой — шкуры тех же карибу.

в него пленных, чтобы утром расстрелять их. Но к ночи отряд запил. Часовые возле сарая слышали песни и шум по селу. Часовых потянуло к самогону. Они подожгли сарай и ушли в село.

Варакшин докурил окурок до самых пальцев, плюнул на него и затоптал. Он встал и прошелся по двору. И тут его осенило. «Пойду к директору, — решил он, — пусть он их прохлещет». Старик вошел в широкий тесовый коридор. Вдоль коридора низко, почти по локоть Варакшину, были прибиты деревянные вешалки. На вешалках тесно висели маленькие пальтишки и шубейки. Пальтишки пустые висели на вешалках, но чудилось, будто дети стоят в этих своих одеждах и тесно прижались друг к другу. Вот черное пальтишко какой-то девочки. Сверху на него наброшено красное потрепанное кашне и еще фетровая шапочка. И похоже, что девочка стоит и, уткнувшись в стену, что-то читает. Все эти маленькие пальтишки выглядели, как оболочки каких-то продолжительных и таинственных судеб. Вдруг эта девочка вырастет красивой и сильной женщиной, и будут у нее дети, и поедет она жить в город, пойдет шить на фабрике брюки, или, может быть, она каждый день будет петь по радио. А он, Варакшин, тогда еще не умрет и будет слушать ее каждый вечер, лежа на лавке.

А этот мальчик под черной новенькой и уже вывалянной где-то в соломе кепкой и под таким же вывалянным и новеньким пальтишком. Он вроде стоит и вслушивается в стену. Что он слышит там? Или как шумит ветер, или как идут над горами звезды. Может быть, он когда-нибудь полетит на звезду. Или вдруг не убережется, укусит его в тайге клещ, и мальчик умрет. А может, это и есть тот Славка.

Варакшин покрутил головой, как бы сбрасывая дрему, подошел к ближней классной двери и заглянул в скважину. Дети сидели за партами притихшие, словно ошеломленные, словно над ними шла песня. Варакшин приоткрыл дверь и взглянул на- учительницу. Она стояла, полуобернувшись к классу, перед ней висела на сте

62

не огромная карта, и учительница водила по карте указкой.

В это время на лестнице послышались шаги. Кто-то спускался со второго этажа. Варакшин отпрянул от двери и обернулся.

Навстречу ему шел пожилой человек в очках, с лицом, как бы уставшим от каких-то трудных размышлений.

— Вы ко мне? — сказал человек.

— Як вам, — сказал Варакшин.

— Пройдемте наверх. Там и договоримся насчет цены, и вообще сколько нам нужно еще поправить старых парт и где изгородь менять надо.

И Варакшин ушел наверх в кабинет директора. Когда он вышел из кабинета, начался второй урок. Директор проводил его до дверей и попрощался за руку.

— Значит, мы обо всем договорились, — сказал ок.

— Чего же не договориться, — сказал Варакшин, — мы ведь, чай, люди, со зверем и то другой раз говорить можно.

Он потоптался.

— Я ведь не за этим пришел, — сказал он, — ну уж раз договорились, я все это вам сделаю. У меня, видите ли, дело в том, как бы это... Я вам ведь вот про что хотел сказать. Пущай эти ваши парнишки чтоб без шалостей и по огороду чтоб не лазили. А то я их одним духом... Вот так.

Варакшин поклонился и ушел.

Косуля стояла на школьном дворе, возле самой калитки, через спину смотрела на Варакшина и ждала. Она слегка переступала ногами, делая вид, что идет, а на шею кто-то привязал ей желтую тряпочку.

Варакшин приблизился, снял тряпочку, положил в карман, и они вдвоем отправились домой.

Саяны