Вокруг света 1964-10, страница 26

ре — птицам было полное раздолье на песчаных и каменистых отмелях. Здесь они бесконечно долгими часами делились своими птичьими новостями.

«MUCHO MOVIMIENTO»

После целой недели замечательных солнечных дней я удивился, когда, проснувшись утром, увидел снег. Сияние солнца — и блеск первого снега! «Должно быть, он шел всю ночь», — подумал я и снова забрался с головой в мешок, лелея надежду поспать еще немного, но безжалостный Франческо стал меня довольно внушительно встряхивать, что-то бормоча себе под нос.

То, что я принял за слой снега, оказалось... стаей лебедей. Ночью на реку возле палагкл опустилась белоснежная стая, а сейчас в нескольких шагах от нас это многочисленное племя, ничуть не встревоженное одинокой палаткой, лениво пробуждалось от сна.

Вначале глухое бормотанье, неторопливое потяги-ванье и похлопыванье крыльями. Затем радостные восклицания, не смолкавшие, даже когда лебеди тщательно чистили клювом каждое перышко. И, наконец, хриплые, зовущие крики, громогласные ссоры, сердитые шлепки, сцены ревности, нежное воркованье. Малыши гонялись друг за другом, дрались прямо на глазах у родителей. Одни папы и мамы призывали своих чад к порядку, сердито ударяя их клювом, другие сохраняли олимпийское спокойствие.

Мирное племя красавцев лебедей готовилось встретить еще один чудесный солнечный день в заботах о хлебе насущном, не подозревая, что их ждет «варфоломеевская ночь». По словам Франческо, лучшей приманки, чем мясо лебедей, не сыскать. Его острый запах будет еще издали приятно щекотать ноздри больших и малых хищников, заманивая их в капканы. Мне не улыбалась перспектива с раннего утра приступить к истреблению ни в чем не повинных птиц. Но то, что я безропотно подчинился, свидетельствовало о моей быстрой эволюции. Кочевая жизнь постепенно пробудила и во мне охотничьи повадки.

Каноэ змейкой скользило по воде. Стараясь остаться незамеченными, мы зашли лебедям в тыл, чтобы течение само принесло к нам подстреленных птиц...

Днем мы положили у каждого из двенадцати капканов по куску лебединого мяса. Ночью, как обычно, я заснул крепким сном; Франческо же спал мало и очень чутко. Ему не терпелось проверить, кто попался на аппетитную приманку. Уже засветло он разбудил меня и принялся допрашивать, не слышал ли я ночью шум. Я ответил, что ничего такого не слышал. Мне снились одни и те же сны — река, пороги, водный слалом на крутых водопадах, страшные, свирепые рыбы. Я дрожал от ужаса в тесном спальном мешке, но не просыпался.

Франческо же не терял попусту времени на сновиденья, и слышал, что делалось вокруг. Пока я готовил завтрак, он беспрестанно повторял, что этой ночью было «mucho movi-miento» ^l.

He прожевав как следует последний кусок, мы двинулись в путь. Шесть серых лисиц, две дикие кошки, одна красная лиса — одним словом, полнейший успех, если бы... не исчезновение одного из капканов.

«Вот почему Франческо утром говорил о «mucho movimiento», — сообразил я.

Согнутые и сломанные кусты, комья земли, следы могучих лап — после долгого изучения Франческо определил, что пума вырвалась и уволокла впившийся ей в ногу капкан.

А ведь ее-то мы и не звали!

...Франческо, установивший, что это был самец и что угодил - он в капкан левой задней ногой, отдал приказ начать преследование. Теперь мы имели достаточно данных, чтобы отличить «нашу» пуму от остальных, если только они пожелают с нами встретиться.

Франческо шагал вперед, не отрывая глаз от земли, я плелся в арьергарде. Время от времени Франческо нагибался, чтобы рассмотреть еле замешый след или сломанную ветку. Окинув местность орлиным взглядом, он снова устремлялся вперед. Он казался мне стрелкой компаса, которую таинственные магнитные поля упорно стремятся отклонить к северу. Несколько колебаний, — и вот уже стрелка опять показывает точное направление. Чтобы отыскать его, Франческо было достаточно упавшей сухой ветки или перевернутого камня. На ровном месте можно было различить и оставленный капканом слел — длинную и четкую «запятую».

Развороченный глиняный холмик, отпечатки когтей на песке и подушечек пальцев на мокрой земле. Ясно было, что мы напали на след беглянки; возможно, этим же путем голодная пума подбиралась ночью к приманке.

Ложе речушки постепенно уходило вверх, устремляясь к нависшим над маленькой долиной скалам. Франческо уверял меня, что пума живет именно в этих скалах. Он даже предполагал, что в долине пума обычно охотилась, а на скалах отдыхала после сытного обеда. В жаркие часы мы не раз видели, как на подобных скалистых террасах, недоступных для наших ружей, пумы безмятежно грелись на солнце. Должно быть, «свои» террасы они считали прекрасным местом отдыха и одновременно идеальным наблюдательным пунктом.

Уже три часа, как мы рыскаем п@ кустам и берегу реки. Острые камешки больно ранят ноги, и мне кажется, будто я шагаю босиком. Русло реки становилось все уже; с двух сторон стеной вздымались крутые скалы. На вершинах скал можно было разглядеть

1 Mucho movimient о— много шума, движения (исп.).

22