Вокруг света 1965-01, страница 4

©дни штш

i

рудно объяснить, что именно заставило меня бросить неотложные дела, сесть в самолет, ехать поездом и попутной машиной, чтоб вновь через восемнадцать лет оказаться в дымной степи, откуда видны одинокая гора Шихан и синий гребень уральских отрогов. Я знаю только одно, что все это случилось после разговора с моим приятелем, пи-

перелистать старые записные книжки, которые заменяют мне дневник. Вышло ли это случайно — не знаю, но первое, что я прочел, была трижды подчеркнутая фамилия — Зариф Габи-тов. В том месте, где обычно я записываю адрес человека, стоял большой восклицательный знак.

Вот с этого все и началось...

...Одна из первых моих журналистских командировок, которую дала мне газета «Красная Башкирия», где студентом проходил я практику, была в Стерлибаше-во. Я прикинул на карте и понял, какой несладкий путь ожидает меня.

с перрона, но кто-то ухватил за плечо.

— Браток, обожди-ка.

— Что случилось?

— Помоги, пожалуйста.

Я встал и теперь хорошо разглядел его. Невысокий, со спортивной выправкой. Такая же, как и на мне, старенькая, много раз стиранная гимнастерка с белой полоской подворотничка. Широ-

лотом по профессии, веселым человеком, обшарившим с высоты глазами почти все наше государство.

Он сказал:

— Всему летящему нужна твердая опора, будь то крыло самолета или ракета. Твердая опора... Когда она исчезает, полет невозможен.

У него была склонность к туманным афоризмам. Важно, что я понимал его. Ведь не раз уже случалось: память вдруг обнажит минувшее, да с такой точностью, что рушатся барьеры времени. Тогда начинает вериться: прошлое живет в настоящем и служит ему опорой.

После разговора с пилотом я пришел к Себе домой и захотел

На Стерлитамак отходил единственный поезд. Другого пути на юго-запад не было, и потому, как только подавался к уфимскому перрону состав, начиналась буйная осада вагонов. Летели в окна мешки, деревянные чемоданы, корзины. Видавшие виды за войну вагоны трещали от натиска человеческих тел. Громыхали железом от бегущих ног крыши. Милицейские свистки мешались с детским плачем и визгом женщин.

Я сразу решил, что лучше всего перебраться под брюхом вагона на другую сторону состава, а там попробовать влезть в окно. Весь багаж у меня — полевая сумка.

Я присел, чтобы спрыгнуть

кии ремень затянут до предела. За плечами туго набитый «сидор».

— Понимаешь, какое дело...

Он повел рукой в сторону, и я

догадался, чем он озабочен. На перроне сбились в тесную стайку ребятишки. Одинаковые синие блузы, усталые, серьезные лица, и только изредка мелькнет блеск любопытных глаз. Детдом. Их собирали в то время по многим дорогам, заплутавшихся птенцов из разоренных войною гнезд. Седая женщина в старомодном довоенном пенсне стояла среди них, как большая горбоносая птица, и испуганно смотрела на посадку.

— Они в Стерлитамак, понимаешь, — сказал он.

— Пошли, — кивнул я ему.