Вокруг света 1965-03, страница 53

ва. Да и вообще обживать дельту — ведь район богатый, только начать бы.

Боты блуждали по лабиринту проток. Долго искал гидротехник трассу будущего канала. У инженеров, задумавших проложить постоянный водный путь от Вилкова к морю, была верная задумка. Обычно человек воевал с Дунаем: он прорывал канал или протоку, а река ее заносила илом. Человек углублял, а Дуиай снова поднимал дно. Это была вековая, привычная борьба.

Решили: надо позвать Дунай в союзники. Присмотреться к нему. Боты подошли к протоке, которую местные жители называли Прорвой. На крохотном, зыбком кусочке суши, едва различимая среди тростника, стояла камышовая хибара. В ней отшельничал дед Лазарь, смуглый, кряжистый старовер, возраста неопределенного — то ли семьдесят, то ли девяносто. Один из тех потомственных вилковчан, которые, помолившись покровителю мореплавателей Николаю-угоднику, в любую погодку ходили по Дунаю и по морю, промышляли.

Дед Лазарь да бабка Парась-ка — вот и все население камышовой страны.

— Ну как, жить тут можно, дед Лазарь?

— А я разве не живу?

— Ну, значит, и нам можно.

Высадились поблизости от

хибары. Натянули над койками марлевые сетки. Стали ставить камышовую избу и изучать протоку.

Почему Прорва? Объяснение простое: ручей здесь был — взял и прорвал протоку. Стало быть, в этом месте Дунай не забивает выход в море пробкой из ила и песка, а, напротив, расширяет себе путь. Повсюду

заносы, а здесь быстрое течение разрушает преграды.

После длительных исследований, расчетов стали расширять протоку, превращать ее в канал.

Работали, стоя в воде.

День, когда поставили хорошую избу, отмечался, как праздник. Ранним утром Пащенко проснулся от плеска воды. Сапоги плавали между кроватями, словно каюки. Штормовой ветер дул с моря. Вода в Дунае поднималась. К сластью, ветер скоро стих. Потом еще не раз случались наводнения: те, что осваивали плавни, научились предугадывать их.

Пришел земснаряд, помог намыть остров. Били сваи в жижу, стараясь нащупать твердую основу.

Прочистили ложе Прорвы, и стал канал большой, оживленной дорогой. Вилково приблизилось к морю сотни на две километров. II плавни ожили, пустыня стала заселяться. А маленький поселок превратился как бы в столицу, даже обзавелся небоскребом — сигнальной башней...

Ночь опускается над гирлом. Гудок теплохода разносится далеко над зеленой равниной. На вышке вспыхивают огни: «добро, проход разрешен».

— Недавно приглашали на румынскую сторону, — говорит Пащенко. — У них свой опыт — на Сулинском канале. Там очень сильны заносы, мешают судам. Послали туда наш мощный землесос «Четвертая пятилетка» — подсоблять Мы ведь сообща осваиваем плавни, помогаем друг другу. И у них немало людей, которые обживают гирло.

Шумит море, шелестит тростник.

Когда-нибудь сюда придут машины на воздушных подуш

ках, для которых что по воде, что посуху — всюду дорога. На тонких сваях — треногах — встанут невиданные дома из дюраля и стекла. Комбайны будут сеять и убирать тростник. Доберутся, надо думать, и до комара.

...К востоку лежит необъятная наша земля. Память рисует недавно увиденные картины. Придунайские изумрудные виноградники, розовые плантации Одессщины, голубые лиманы, цветущие степи Украины, белая кипень гречихи, леса Подмосковья.. И мы Еспоминаем еще одну встречу, случившуюся в тысяче километров отсюда, в иных краях.

СТРАНИЦА ШЕСТАЯ СПАССКОЕ

«Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу — родине поклонитесь...»

И. С. Тургенев

э то была мимолетная дорожная встреча. Мы не знаем фамилии этого человека и, может быть, не узнали бы его, если бы встретили месяц спустя где-нибудь на московских улицах...

Глаз водителя быстро привыкает к дорожным щитам и указателям. Даже душещипательный призыв «Шофер, помни, что тебя ждет семья!» после десятикратного повтора уже не так действует на воображение.

Но эта маленькая стрелочка с надписью «Музей-усадьба И. С. Тургенева» — ' словно красный огонь светофора

Поворот руля — и вы прямо с шумной магистрали попадаете в иной мир. Тихая, узкая до