Вокруг света 1965-07, страница 58

Сатурн закрывал полнеба — весь в оранжевых полосах, с нечеткой границей ночной тени, отрезавшей его правую четверть. Два маленьких круглых пятнышка на его яркой поверхности были тенями двух лун. Слева и сзади сверкало белым алмазом Солнце.

Риос любил разглядывать кольца. Они выходили слева из-за Сатурна плотной, яркой тройной полосой оранжевого света. Справа они уходили в ночную тень и казались ближе и шире. Они расширялись, как сверкающий раструб горна, становились ссе более туманными и расплывчатыми, пока, наконец, не заполняли все небо.

Оттуда, где находились корабли мусорщиков, было видно, что кольца распадались и выглядели феноменальным скоплением твердых обломков — планетоидов, а не сплошными, плотными полосами света.

Под Риосом, милях в двадцати, находился один из таких обломков. Он казался большим пятном неправильной формы, нарушавшим симметрию космоса. Три четверти его были освещены, а остальное обрезано, как ножом, ночной тенью. Поодаль виднелись другие, сверкающие, как звездная пыль. Чем дальше, тем слабее казался их свет, а они сами все ближе друг к другу, пока снова не сливались в кольцо.

Планетоиды были неподвижны; но так казалось лишь потому, что корабли находились на одной орбите с внешним краем колец.

Накануне Риос вместе с товарищами работал на ближайшем планетоиде, придавая ему нужную форму. Завтра он снова возьмется за это.

Сегодня — сегодня он парит в космосе.

— Марио? — вопросительно прозвучало в его наушниках.

— Слушаю, -— сказал он раздраженно: сейчас ему ни с кем не хотелось разговаривать.

— Я так и думал, что это твой корабль. Как дела?

— Прекрасно. Это ты, Тед?

— Да, — ответил Лонг.

— Что-нибудь случилось на планетоиде?

— Ничего. Просто парю.

— Это ты-то?

— И меня иногда тянет. Красиво, а?

— Хорошо, — согласился Риос.

—- Знаешь, мне приходилось читать в земных книгах, как люди лежат на траве, на такой зеленой штуке вроде тонких длинных полосок бумаги, которой покрыта там вся земля. Они лежат и глядят вверх, в голубое небо с облаками. Ты когда-нибудь видел это в фильмах?

— Конечно. Мне не понравилось. Холодно с виду.

— Наверное, на самом деле нет. В конце концов Земля совсем близко к Солнцу, и, говорят, у нее достаточно плотная атмосфера, чтобы удержать тепло. Должен признаться, я не хотел бы очутиться под открытым небом в одной одежде. Но, по-моему, им это нравится.

— Все наземники сумасшедшие!

— Знаешь, они пишут о деревьях — таких больших бурых стеблях — и о ветре — движении воздуха.

— Ты хочешь сказать — о сквозняках. Этим тоже пусть наслаждаются сами.

— Неважно. Они пишут об этом так красиво, с любовью. Я немало дивился — на что же это похоже, в самом деле? Могу я это когда-нибудь испытать или это moi ут ощущать только земляне?

Мне часто казалось, что я упускаю что-то очень важное. Теперь я знаю, на что это должно быть похоже. Вот на это — полный покой в центре великолепной вселенной!

— Им бы это не понравилось, — сказал Риос. — Наземникам, я хочу сказать. Они привыкли к своему паршивому крохотному миру, и им не понять, каково это — парить, глядя на Сатурн.

Он сделал легкое движение и начал медленно, спокойно раскачиваться.

Лонг сказал:

— Да, я тоже так думаю. Они — рабы своей планеты. Даже если они прилетят на Марс, только их дети будут свободны. Когда-нибудь будут построены звездные корабли — огромные, колоссальные корабли, которые будут вмещать тысячи людей и смогут десятилетиями, может быть даже столетиями, сами поддерживать свое внутреннее равновесие. Человечество расселится по всей Галактике. Но людям придется всю жизнь проводить на борту кораблей, пока не придумают новых способов межзвездного полета. И именно марсиане, а не привязанные к своей планете земляне, колонизируют вселенную. Это неизбежно. Так должно быть. Это путь марсиан.

Но Риос не отвечал. Он снова задремал, мягко покачиваясь, в полумиллионе миль под Сатурном.

7

С началом работы на планетоиде все, что было так приятно, когда вы парили в космосе, превратилось в большое неудобство. Покой и уединение исчезли. Осталась лишь невесомость, но в новых условиях она была уже не райским блаженством, а настоящей пыткой.

Взять хотя бы работу с тепловым излучателем, при обычных условиях стационарным. Его можно было поднять, хотя он был целиком из металла, имел шесть футов высоты и такую же ширину. Здесь он весил граммы. Но инерция его ничуть не уменьшилась, поэтому, если вы толкали его слишком резко, он двигался, увлекая вас за собой. И тогда вам приходилось включать искусственное поле тяготения скафандра, и вы неуклюже плюхались вниз.

Риос бранился яростно и почти беспрерывно. Ему все хотелось вытереть пот со лба рукой. И несколько раз, когда он уступал этому побуждению, металлическая перчатка ударялась о силиконовый шлем с грохотом, сильно отдававшимся внутри скафандра.

— Черт побери, Дик, жди, пока я не скажу, ладно? — заорал Риос.

Голос Свенсона прозвенел в наушниках.

— Ладно. И долго я буду еще ждать, а?

— Пока я не скажу, — ответил Риос.

Он увеличил поле тяготения и приподнял излучатель. Потом снял тяготение, зная, что излучатель все равно останется на месте в течение нескольких минут, даже если его не держать. Отшвырнув ногой кабель, он включил излучатель.

Вещество, из которого состоял пленетоид, закипело и стало исчезать под лучом излучателя. Края гигантского колодца принимали все более округлые очертания.

— Теперь попробуй! — крикнул Риос.

Свенсон находился в корабле, висевшем почти

над головой Риоса.

— Все в порядке? — спросил Свенсон.

— Говорю тебе, пошел!

56