Вокруг света 1965-09, страница 10

— Должен огорчить вас: у Феодоры неизвестное мне заболевание.

Она опять засмеялась, и смех ее очаровал меня.

— Едем на консультацию, — предложил я. — Любой механик будет полезнее меня.

Она смотрела растерянно.

— Послушайте, — сказал я. — Я еду в Джексон, вы тоже. А завтра вызовите механика, и он отремонтирует машину.

Она колебалась. Она покусывала губы и не знала, куда деть руки. Внезапно она посмотрела на меня. Мое лицо не было освещено луной, но, видимо; я произвел на нее хорошее впечатление, так как она улыбнулась.

— Едем, вы симпатяга.

Мы тронулись в путь. Мою сонливость как рукой сняло. Я чувствовал себя прекрасно. Еще немного, и я бы запел. Я любил водить машину, любил ночь, мне было приятно, что на поворотах плечо Джилл касалось моего плеча. Она говорила без умолку, и я смеялся, слушая ее болтовню.

— Я как раз возвращаюсь от тети Феодоры: один раз в месяц я обедаю у нее.

— Неприятная обязанность?

— О да. Она очень обеспокоена, что в девятнадцать лет я еще не помолвлена. Она убеждена, что я не могу понравиться мужчинам. Тете сорок семь лет. Она не была замужем. Папа всегда ей твердит, что не следует говорить о том, чего не знаешь.

Я бросил на нее быстрый взгляд. Она не вела себя вызывающе. Она просто говорила о том, что для нее было очевидным. И то, что она рассказывала об этом незнакомому человеку, находясь с ним в полночь наедине, очень гармонировало с ее упрямым подбородком и линией шеи. Я почувствовал, что Джилл Морган чужда неестественность.

— Я возвращаюсь с Красной реки, — сказал я.

— О, это ужасное место. Зачем вы забрались туда?

— Я был у неизлечимо больного — у него рак.

— Вы занимаетесь лечением рака?

— Всем. Раком, туберкулезом, вывихами и даже насморком. Настоящий чудо-доктор, — засмеялся я.

— Может быть, папа вам сможет помочь, — сказала Джилл. — Он большой специалист в области рака, вы знаете.

Я чувствовал, что мои руки задрожали на руле.

— Нужно к нему обратиться, — продолжала она решительно. — Нельзя допускать ничьей смерти, даже тех, кто живет на Красной реке. Вы зайдете к нам и все расскажете отцу.

— У профессора Моргана и без меня хватает Дел.

— Да, — ответила она, — но он все-таки погложет вам.

Мы ехали молча несколько минут, потом я сказал:

— Мой больной стар. Он страдает, а я не могу регулярно навещать его.

— При нем должна быть сиделка.

— На Красной реке?..

Мой смех был откровенно оскорбителен. Она покачала головой.

— Вы правы. У него, конечно, совсем нет денег.

— Конечно.

— И ему поэтому нельзя послать сиделку: никто ей не заплатит... а бесплатно...

Я чувствовал, что Джилл разглядывает меня во мраке.

— Я умею делать уколы и ухаживать за больными, но я не очень это люблю.

Я положил свою ладонь на ее, и она не убрала руки. Я любил ее, потому что она не лгала. Вдали уже виднелись огни города.

— Вы зайдете со мной, — повторила она, — отец еще, наверное, не спит. Вы выпьете с ним стаканчик...

— Вы в самохм деле думаете, что он поедет со мной к больному?

Это был глупый вопрос, так как я знал, что он не поедет со мной, а потом все равно уже было слишком поздно. Когда вызывают врача на Красную реку, всегда уже слишком поздно.

— Мой папа просто чудо.

Я это знал и еще лучше почувствовал это, познакомившись с его дочерью. Такой милой, очаровательной, доверчивой.

— Любите ли вы танцевать? — внезапно спросила она.

— Да, — ответил я.

Мое сердце сильно билось. Я был глуп. Я прекрасно сознавал, что теряю рассудок.

— Я обожаю танцы, — повторил я.

— Вам нужно прийти к нам, — сказала она. — Вы дайте мне свой номер телефона, и мы это устроим.

Она раздумывала с серьезным видом.

— Может быть, в среду, если вам удобно.

— Я свободен в среду.

«Глупец! Глупец!» — повторял я про себя.

— Договорились. Впрочем, вы зайдете к нам сейчас и выпьете с отцом стаканчик.

Она снова засмеялась, на этот раз с оттенком нежности и гордости.

— Он выпьет сок грейпфрута, но он умеет принимать гостей — вам он предложит виски.

— Я люблю сок грейпфрута, — сказал я.

Она искренне рассмеялась.

— Тогда вы молодой человек с блестящим будущим. Если бы в Америке было больше любителей фруктового сока, то уменьшилась бы преступность. Папа вас сразу же будет называть Джонни.

— Это будет великолепно, — ответил я. «Что, я был сумасшедшим, идиотом? Или мне просто хотелось оттянуть развязку?..»

Мы уже были совсем близко от города. Джилл замолчала и принялась что-то искать в своей сумочке. Она вытащила из нее связку ключей, пудреницу, носовой платок, черную бархатную ленточку и, наконец, пачку сигарет и маленькую круглую зажигалку, похожую на тюбик губной помады.

— Сигарету? — предложила она.

— Да, — ответил я.

Тут же я понял, что все кончено. Я ответил утвердительно потому, что действительно хотел закурить. Я попросту забыл о жестоком свете зажигалки.

Она вложила мне сигарету в рот, и я мед-

8