Вокруг света 1965-10, страница 19
В Архангельске, на набережной В. И. Ленина, находится лаборатория морских водорослей Северного отделения ПИНРО. Лабораторией заведует Ксения Петровна Гемп. Мы называем ее Королевой Водорослей. Каждое лето наша Королева отправляется в экспедицию по северным морям. Мы, аквалангисты, — ее непременная свита. Без нас лаборатория Королевы как без рук. Без нас Королева рискует остаться без агара. Агар — это растительный студень, его получают из анфельций. Один килограмм агарового порошка заменяет два килограмма крахмала, одной тонны агара хватает для приготовления двадцати вагонов мармелада. Но агар — это полдела. Без нас Королева рискует остаться и без альгината. Его добывают из ламинарий. Им текстильщики загущают красители, он осветляет вина и используется при изготовлении пластмасс, искусственного каучука и при исследовании различных бактерий. Короче, мы обследуем промышленные запасы водорослей, составляем их описи и карты, проводим опыты по искусственному разведению водорослей, ищем оптимальные способы их добычи. — МЕЧЕНЫЕ МИДИИ... Вы знакомы с таким понятием? Это, конечно, не меченые атомы — покрупнее и попроще в обращении, но это тоже наука, — продолжил Александр Рогов. — И прошлым летом мне пришлось ею заниматься. Уже три года группа ученых под руководством профессора Л. Г. Виноградова проводит работы в Японском и Охотском морях. Их интересует биология камчатского краба и мидий — наиболее распространенного в Японском море моллюска. Почти вся работа велась под водой, и где в нашей экспедиции кончался аквалангист и начинался биолог, сказать трудно. Мы создали искусственные плантации — металлические садки — и заселили их мидиями, помеченными насечками, цифрами. Летом 1965 года экспедиция биологов вновь выехала в Приморье — меченые мидии поведают, как они перезимовали в садках, и подскажут, где лучше всего создавать для них искусственные плантации. Я заснял один из моментов такого подводного «интервью» с мидиями. — О ГЕОЛОГАХ всегда пишут, что они привычным движением надевают на плечи рюкзаки. Но что делать геологу, подошедшему к черте, которая отделяет землю надводную от земли подводной? Вероятно, привычным движением надеть на плечи акваланг. Так мы и поступаем, — начал аквалангист Владимир Беляев. — Уже с 1963 года по предложению Ялтинской оползневой и гидрогеологической станции мы занимаемся исследованием крымских пляжей. Казалось бы, пляжи в Ялте, кого они могут волновать, кроме жизнерадостных курортников? Но исчезает галька на пляжах, и море начинает интенсивно разрушать землю, участки берега ползут в море. За последние годы количество гальки на пляжах уменьшилось, возникла даже угроза исчезновения некоторых пляжей. Не зная геологического строения прибрежной части морского дна и так называемых «путей миграции галечного материала», трудно выбрать лучший вариант берегоукрепительных сооружений. Задачей нашей экспедиции было составление кар- 2 «Вокруг света» № 10 ты — геологической карты прибрежной части черноморского дна. Даже первые результаты настолько заинтересовали ученых, что мы получили и на следующий год заказ на продолжение" подводных геологических исследований. — ПОДЗЕМНЫЕ ПОДВОДНИКИ... Странное, конечно, сочетание, но точнее названия, пожалуй, не подберешь, — говорит Виктор Бровко. — Мало того, что мы лезем в горы для того, чтобы спуститься под землю, мы еще вдобавок под землей ныряем под воду. Спортсмены-подводники Московского авиационного института работали совместно со спелеологами по программе Карстовой экспедиции Института минеральных ресурсов Украинской академии наук. До нас еще никто в стране не испытывал серьезно легководолазное снаряжение в подземных пещерах. Когда путь спелеологу преграждают озера, он пускается в плавание на надувной резиновой лодке, а когда свод уводит под воду и образует так называемый сифон, спелеолог, скинув одежду и обвязавшись веревкой, ныряет в черноту, надеясь встретить через несколько метров продолжение хода, заполненное воздухом. Не всегда такое плавание заканчивается счастливо. Бесстрашный исследователь подземного мира француз Дюфур, проходя сифон Гуэйди-Эр, трагически погиб от непонятной болезни, которую знаменитый Норберт Кастере назвал гидрошоком. ...Мы отправились в одно из ущелий горного массива Чатыр-Даг, где из-под земли мощной струей бьет источник, давая начало крупного притока Сал-гира. Специалисты утверждали, что здесь обязательно должна быть большая пещера. Совершив акробатические трюки на наклонной стенке, мы достигли подземного озера, у края которого был виден пролом. Погружаюсь. Первые метры прохожу легко. И вдруг — у меня даже захватило дух — очутился в начале колоссальной и почти круглой трубы, сплошь заполненной водой и чуть наклонно уходящей вдаль. Никогда не ждал увидеть в пещере такого пространства. Труба расширяется, и через десяток метров ее диаметр достигает уже 5—6 метров. Как в тоннеле метро. Не может быть, чтобы этот ход никуда не привел. Прошел поворот. За мной тянется веревка — ребята страхуют надежно. Смотрю вверх и вижу поверхность воды — оконце размером метр на полметра, маленькое, но все-таки это воздух. Наконец-то. Сифон пройден! Обо всем, что нам пришлось пережить, что удалось исследовать в Крымских подземельях, написана довольно большая статья — кто заинтересуется, сможет прочесть ее в 12-м выпуске «Библиотечки спортсмена-подводника». И хотя до конца Аян нам еще не покорился, все загадки его не раскрыты, но лиха беда — начало. На строптивый Аян мы еще вернемся. — ПОДВОДНАЯ АРХЕОЛОГИЯ уже давно завоевала права гражданства, — начинает свой рассказ Валентин Сташевский. — И содружество Института археологии Академии наук СССР с аквалангистами с каждым годом становится все крепче. В январе прошлого года водолазы случайно обнаружили у берегов Черного моря античные амфоры. Надо было немедленно засечь координаты места находки, чтобы приступить потом к детальным подводным исследованиям. А зимой Черное море не 17 1 |
