Вокруг света 1965-12, страница 18

Мне совестно, прячу покупную в карман и беру насадку мальчика.

— Рыба должна быть, — говорит Симаков. — Ее погода...

...Катер швыряет, он не может причалить. Но вот концы брошены, закреплены в кнехтах и сухо поскрипывают. Рыбаки толпой бросаются прямо через борт. Каждый хочет занять удобное место на носу или корме. Симаков не торопится. Входим мы на катер последними и становимся с боку у борта рядом с капитанской рубкой.

— Куда идем? — спрашивает капитан.

— К яме против Адлера, — говорит мальчик.

— К яме? Все слышали? — спрашивает капитан.

— Да, к яме! — подтверждают самые бывалые рыбаки.

Берег остается все дальше, над Хостой вырастают хребты снежных гор, а перед нами вздыбленный простор открытого моря.

— Приятель!

Я оглядываюсь и вижу Бочкова, протискивающегося к нам с огромной корзиной в руке. Размер корзины вызывает улыбку.

— Фф-у-у! Ну и дрянь погода! А море разболталось — смотреть тошно! — Бочков сплевывает за борт. — Два рубля за билет берут, а где гарантия, что я на два рубля рыбы поймаю? А?! Нет гарантии...

Мы с мальчиком молчим, подавленные, а Бочков не унимается:

— Ну-ка, парень, открой секрет, как эту самую ставриду лучше ловить?..

Мальчик пожимает плечами.

— Молчит! Вот хитрец!..

Берег остался далеко за нами,

еле различим в туманной дымке. Катер глушит моторы. Мы над впадиной. Тишина. И вдруг в воздухе засвиристело: тирь-тирь-тирь... Крутятся катушки спиннингов! Леска стремительно идет ко дну. Я все еще не верю, что на пустые крючки можно поймать рыбу, и не трогаю спиннинг. А Бочков не спускает глаз с мальчика, старается повторить каждое его движение.

Море то уходит под катер, то летит на нас стеной. И вот, когда мы с морем оказываемся совсем близко, я вижу на леске мальчика блестящих, как лезвия ножей, ставридок. Море ушло. В воздухе ставридка замирает. Мальчик вытянул пять штук, Бочков — одну и проклинает все на свете — ему не везет...

Я опускаю свою леску в море. Когда грузило достало дна, закрепляю катушку и вздергиваю вверх спиннинг, пробуя тяжесть лески. В какой-то момент она кажется мне тяжелее обычного. Я изо всех сил накручиваю катушку. Волнение и радость охватывают, когда я вижу на своих крючках рыбу. И вдруг меня в жар бросило — оборвалась насадка!

— Эх, вы! Приманка из ма-нильского троса была! — огорченно восклицает мальчик. — На нее только и ловить бы!..

— Ослеп в очках, — пробую оправдаться, достаю купленную насадку.

Да, волосинки из манильского троса были самым верным секретом. На новую насадку ничего не берет. А мальчик вытаскивает по четыре, по шесть ставридок сразу. И у Бочкова пусто. Наконец я вытаскиваю сразу трех. Но не ставридку. Это красивые бледно-розовые рыбы с острым плавничком на спине у головы. Они отчаянно извиваются и прыгают. Я никак не могу схватить рукой.

— Осторожно! — кричит Симаков. — Не трогайте! Скорпионы...

Симаков хватает мою леску, опускает рыбу на палубу и давит ногой. Снимает притихших скорпионов с крючков и бросает за борт.

— Ты что, зажрался? — злится Бочков.

— Это скорпионы, — объясняет мальчик. — У них на спине ядовитые колючки в плавнике...

Я вытягиваю ставридку. Вижу сверкающие бока рыбы, а потом чье-то длинное желтоватое брюхо с широкой пастью, которая хватает и ставридку и насадку, обрывая ее с лески.

— Катран! — говорит мальчик. — Не унывайте! Сейчас мы его, обжору, поймаем...

Симаков берет мой спиннинг, привязывает крупный крючок на толстой леске. На крючок нацепляет ставридку. И опускает в море. Мы ждем недолго. И вот уже леска рвется из наших рук. Тащим вдвоем. Катран отчаянно сопротивляется, дергает леску, и я говорю мальчику:

— Только бы не сорвался!

— Нет! — мальчик улыбается. — Он ее сразу заглотнул. Крючок у катрана в желудке...

Понемногу подтягиваем леску. А когда большое, изогнутое тело катрана показалось на поверхности, кто-то из рыбаков ловко подхватывает его подсачником.

— Сома поймали! — завидует Бочков.

Но поймали мы черноморскую акулу длиной около метра. Симаков оглушает ее ударами ноги в голову, переворачивает на спину. Я вижу полукруглый рот катрана с рядами белых зубов, чешуевидных и острых, как бритва...

— Рыба, у меня рыба! — визжит Бочков.

На его леске извиваются сразу шесть бело-розовых рыбок.

— Скорпионы! — предупреждает Симаков.

— Скор-пи-он-чи-ки, сим-пам-пон-чи-ки! — веселится Бочков. — Нет, это же карасики, карасики...

— Не трожьте! — мальчик бросается к Бочкову, но опаздывает.

Бочков корчится от боли, зажав ладонь правой руки между колен. Симаков пытается вытащить его руку, а я давлю ногами розовых ершистых скорпионов. Потом вместе с мальчиком выжимаем из прокола желтую ядовитую жидкость. Мальчик поднимается в рубку к капитану и возвращается с пузырьком нашатырного спирта. А катер уже идет курсом к берегу. Рыбаки недовольны, удачный улов сорвался, но никто не протестует — все знают, как опасен укол рыбы-скорпиона. Бочков перестает кричать только на берегу. Рука его раздулась и покраснела. Но мы успели, и врачи теперь смогут ему помочь.

Мы с мальчиком идем от моря, холодного и штормового. Катрана несем за кусок лески, торчащей из пасти, и хвост акулы волочится за нами по асфальту. Сумеречно, дождь моросит, и люди, высовываясь из своих плащей, из-под зонтиков, ахают, глядя на диковинную рыбу.

Многие нам завидуют.

С Крепостной горы Будапешт как на ладони. Сюда, на древнюю городскую стену, к Халасбаштя — Рыбацкому бастиону, ясными вечерами собираются и коренные буда-пештцы и многочисленные туристы, все, кому полюбилась венгерская столица.

16