Вокруг света 1965-12, страница 44

УОН-А-ПА-ЛЕЙ

(История одной робинзонады)

С. ВАРШАВСКИЙ

Недалеки от Лис-Анжелеса сто тридцать кт назад, в 1835 году, началась робинзонада, незаслуженно оставшаяся в забвении. О ней мы и хотели бы коротко поведать читателям.

...Ее действительное имя было Карана. Но истинным именем в повседневной жизни индейцы племени галасат не пользовались, чтобы оно не потеряло своей «магической» силы. Обиходным именем девушки было другое — «Девушка с длинными черными волосами», а по-индейски «Уон-а-па-лей».

Племя галасат жило на маленьком островке Сан-Николас, самом отдаленном из группы островов, раскинувшихся у южного побережья Калифорнии.

Несладко жилось индейцам галасат. Правда, на острове гнездилось немало птиц, водились красные лисицы и морские выдры, славившиеся своим мехом, да и лежбища морских львов и тюленей были под боком. Но дикие собаки, хищные и злые, буквально кишевшие на этом пятачке земли, не на шутку отравляли жизнь островитянам. Воды изобиловали рыбой, но в хрупких индейских каноэ выходить в океан было небезопасно. Рискованным был также промысел китов и голубых дельфинов. А тут еще алеутские байдарки стали посещать места, где промышляли галасаты. Они увозили с собой вороха мехов, шкуры и бочки с жиром. Постепенно тюлени, морские львы стали покидать свои излюбленные лежбища. Тогда-то вождь галасатов попросил испанцев вывезти его народ на «Большую землю».

Наступил день, когда к берегам Сан-Николаса подошло судно, чтобы взять на борт все население островка. Со скорбью и сожалением расставались индейцы со священной землей предков. На палубе «большого крылатого каноэ» сгрудилось эвакуируемое племя. Здесь и Карана. Она ищет брата Ра-мо, но его нигде не видно.

Корабль уже готов к отплытию. Паруса надуваются попутным ветром. Сейчас будет вытравлен якорь, и островок Сан-Николас уплывет на запад. Внезапная догадка поразила Карану: «Брат на берегу. Ему удалось спрятаться». И так же внезапно пришло решение: они останутся на родине. Вдвоем.

Карана пробирается к борту. Через минуту, словно летучая рыбка, она прыгает в воду и, придержав дыхание, глубоко ныряет. Когда ее черная голова показывается из воды, шхуна уже в сотне локтей от нее. И все-таки до Караны доносится шум, поднявшийся на шхуне. Капитану говорят, что индейская девушка прыгнула за борт. Он сердито кричит:

«Черт с ней! Подумаешь, одной девкой меньше!» — и прибавляет несколько сочных словечек. Остров уже сравнительно далеко. Дует попутный ветер. И шхуна уходит все дальше и дальше, пеня носом синие воды.

Карана выбралась на берег и долго смотрела вслед уходящему «ковчегу» с ее одноплеменниками. Она по-детски радовалась тому, что осталась на родине, и не думала о будущем. В мокрой одежде, продрогшая от предвечерней прохлады, она добралась до покинутого поселка. Брат был там. На острове остались двое! Отец Рамо и Караны до самой смерти был вождем племени, поэтому Рамо с мальчишеским зазнайством на следующее же утро провозгласил себя «вождем» острова Сан-Николас. Карана, как старшая, не хотела подчиняться самозван

цу. Ссора грозила перерасти в «восстание». Вскоре «вождь», как единственный мужчина-воин «племени», отправился на охоту. Прошел день, другой—«вождь» не возвращался. Карана, обеспокоенная судьбой брата, вышла на поиски. Она нашла Рамо мертвым, с глубокой раной на шее — его загрызли дикие псы. Карана осталась одна-одинешенька.

Так началась робинзонада индейской девушки.

У Караны не было оружия, и закон племени воспрещал женщинам делать его. Она пренебрегла запретом и научилась мастерить отличные луки и стрелы. Но чтобы жить на островке спокойно, надо было расправиться с дикими собаками и перво-наперво убить самого опасного вожака одной из свор — собаку с желтыми белками и длинной шерстью.

Началась охота — собачьи своры преследовали Карану, она — их. Это была поистине борьба не на жизнь, а на смерть. Вот уже меткие и острые стрелы Караны поразили собак четырех свор, но пятая — свора желтоглазого пирата все здравствовала.

Вначале Карана спала на небольшом мысу, на скале, куда собакам трудно было забраться и где обороняться от них было легко. Потом она соорудила себе хижину из китовых ребер. Родное поселение девушка сожгла, чтобы пришельцы на байдарках думали, будто остров необитаем. Карана владела искусством добывать огонь, а обеспечить себя «свечами» не составляло особого труда — «свечи» в изобилии плавали в море. Это были маленькие жирные рыбки сай-сай, которые, потрескивая, горели ярким и веселым пламенем, разгоняя ночную тьму. Однако, пока не был убит длинношерстный вожак, покоя быть не могло. Карана считала его виновником гибели брата...

Однажды Карана увидела, как «желтоглазый» со своей сворой заползли в одну из пещер. Девушка, запасшись стрелами и терпением, залегла недалеко от входа в нее. Ждать пришлось недолго. Первым выполз вожак. Он злобно взглянул на девушку, готовый броситься на нее. Но воздух рассекла стрела и вонзилась хищнику в спину. Пес взвыл, бросился на врага, но тотчас упал. Тогда его настигла вторая стрела. Из пещеры одна за другой выпрыгивали собаки, и Карана разделывалась с ними быстро и без промаха. В пылу сражения она слишком поздно заметила, что раненый вожак скрылся. Но истекающий кровью враг не мог уйти далеко. Чтобы убедиться, что смерть брата отомщена, Карана пошла по кровавому следу. Вскоре она увидела пса — он тяжело дышал, из груди его торчала сломанная стрела. Карана почувствовала жалость к своему врагу. «Желтоглазый» смотрел на нее настороженно, со странным смирением обреченного, уже без прежней неистовой злобы. Когда девушка шагнула к нему, он не зарычал, а жалобно заскулил, но не сдвинулся с места. Тогда она осторожно короткими шагами стала приближаться к собаке. Наконец она была рядом и протянула руку, чтобы выдернуть стрелу. Пес только оскалился, но не бросился на девушку. Карана резким движением выдернула обломок стрелы. «Желтоглазый» взвизгнул и тотчас, уже не обращая внимания на Карану, стал зализывать рану. Девушка взяла его на руки и бережно понесла в хижину. Там она соорудила ему ложе из

58