Вокруг света 1966-01, страница 16

— Я видел многих танцоров, — продолжал солдат, — но такого не встречал.

И серьезным, уверенным голосом он дополнил биографию Фантазера. Родители были расстреляны после войны, его приютили родственники. Никто не учил его танцевать.

— Никто?

— Никто. Всему, что он знает, он научился сам. В каменоломне...

Рабочие приводили по вечерам мальчика с собой в таверну, рассказывал солдат. Там было радио. И каждый раз, стоило только мальчишке услышать музыку, он начинал танцевать. Чувство ритма было у него в крови. Рабочие каменоломни любили его, как сына, следили за его развитием. У него это шло изнутри.

— Парень первоклассный, — сказал в заключение солдат. — Высокого класса танцор. Ему цены нет...

— Да, это бесспорно.

— Но он не может никому отказать, и его эксплуатируют.

— Эксплуатируют? Каким же образом?

— Здесь его заставляют пить и танцевать, не дают покоя, пока он не свалится.

Офицеры, рассказывал солдат, приводили Фантазера на свои пирушки. В гарнизоне дела для них было не слишком много. Поэтому они напивались почти ежевечерне, сперва внизу, в таверне, потом здесь, в Эль-Молинете; развлекались с женщинами до глубокой ночи. Им-то это было нипочем Ну, а парнишка? Ему нужно было вставать в шесть часов. Пошлют к нему солдата, чтобы тот разбудил его, — и все.

— Почему же он идет?

— То-то и оно, — с горечью сказал солдат. — Он-то не может днем отоспаться, как офицеры... Да и здоровья у него нет; с семилетнего возраста знает только тяжелую работу-

Фантазер перестал танцевать, отдыхал несколько секунд. Он был похож на ребенка. Волосы кольцами спадали на лоб, лицо было хмурое, он задыхался. Пестрая рубаха была в бесчисленных заплатах. Вместо пояса — обрывок бечевки

— Они с ним не считаются. Ни чуточки, — сказал его друг. — Мой отец знает его много лет, знал его еще в то время, когда он работал в каменоломне. Там его ценили — его и его искусство. А здесь люди используют его и даже не понимают, чего он стоит.

Солдат внимательно посмотрел на нас. На лбу у него надулись вены. Меня вдруг бросило в озноб.

— Когда кончается срок его службы? — спросила Клаудия.

— Через десять месяцев, — ответил солдат с безнадежностью в голосе. — Следующим летом.

— Вот несчастье, — сказал я.

— Да, это несчастье.

— В Мадриде он тотчас же получил бы ангажемент.

— Да.

— Он не хуже знаменитых танцоров

— Да.

— Я знаю людей, которые могли бы ему помочь.

— Да, да.

Солдат опустил глаза, словно угадав мои мысли, и зажег сигарету.

— Он большой художник, — сказал он. — Жаль было бы его...

Перевела Е. ШТИХ

ЙЕНС БЬЕРРЕ

14

Сш-